Циклон «Блондинка»
Шрифт:
— Я сделала что-то не так… — испуганно пролепетала Эвелин, когда они остались вдвоем.
— Милая мисс Вестон, вы как циклон, только еще опаснее. Знаете, что вы натворили? Я только что развелся с женой, причем в глубокой тайне от всех. А сейчас эти люди приняли вас за мою супругу. Необходимо немедленно рассеять их заблуждения.
— Но, милорд, что же тогда они подумают обо мне?! Да и о вас тоже! Надеюсь, я имею дело с джентльменом, который знает, какие обязательства налагает на него забота о репутации дамы.
— Сожалею, мисс Вестон, но я не собираюсь снова жениться.
— Я
— Вашу руку!
Теперь оставалось пережить лишь несколько неприятных минут в порту. Там они раскланялись с газетчиком и мэром, которые все время называли Эвелин «миледи», отчего профессор ежеминутно заливался краской. Но наконец они остались одни. Баннистер ждал, пока выгрузят на берег его роскошный «альфа-ромео», который он приобрел всего несколько дней назад. Эвелин велела носильщику доставить ее багаж к парижскому экспрессу, и они с профессором распрощались.
— Я вам глубоко признательна, и… мне очень стыдно перед вами, — промолвила Эвелин и, опечаленная, медленно пошла прочь.
Профессор смотрел ей вслед. Кто же она, эта девушка? Ясно одно — натура незаурядная. И действительно очень мила. Без нее даже как-то пустовато… Сколько осложнений внесла она в его жизнь! Теперь в Париже придется выкручиваться, лгать направо и налево, объяснять, почему он один, без супруги. А Баннистер ненавидел ложь. Ненавидел в первую очередь потому, что она вносит в жизнь множество неудобств, а профессор любил покой и удобства. И все-таки девушка она милая…
И вновь он видел перед собой картину: Эвелин спит в кресле, как большое дитя; белокурая головка склонилась к плечу, нежный рот полуоткрыт.
Эвелин грустно сидела, забившись в угол купе пульмановского вагона. Пока профессор был рядом — пусть хоть на несколько часов, — она поняла, как это хорошо, когда несчастной, преследуемой бандитами девушке обеспечена мужская поддержка. Теперь опять она осталась одна как перст.
Пассажиров в поезде было мало. Ей удалось отыскать незанятое купе. Вдоль дороги, чередуясь, мелькали возделанные поля и рощицы, а поезд, как бы кичась собственной скоростью, пренебрежительно гудя, летел мимо небольших станций.
Дверь купе распахнулась.
— Вы позволите?
В купе вошел высоченный человек — череп лысый, нос обезображен давним шрамом.
Удивительно, однако на сей раз Эвелин не впала в панику. Страх, охвативший ее ночью на пароходе, был скорее следствием взбудораженных нервов, нежели проявлением природной трусости. Конечно, она и сейчас боялась этого человека, но не так, как прежде.
Девушка молча кивнула, как бы отвечая на вопрос и в то же время пресекая попытки пришельца завязать разговор. Она отвернулась и снова стала смотреть в окно. У насыпи козы щипали траву.
— Напрасно, мисс Вестон, вы уклоняетесь от разговора. Не мешает познакомиться с партнером по игре.
Эвелин холодно, спокойно повернулась к говорящему.
— Мне нет нужды знакомиться с вами, поскольку я знаю вас. Вы каторжник Чарльз Гордон, только что освободившийся из Дартмура, и пытаетесь похитить наследство Джимми Хогана. На вашем языке это называется «партнер по игре»?
Каторжник ухмыльнулся.
— Если бы я намеревался похитить Будду, я бы поостерегся заводить знакомство с вами. Ведь тогда, случись преступление, вам ничего не стоило бы напустить на меня полицию.
Его рассуждения звучали вполне логично.
— Чего же вы хотите?
Гордон достал портсигар.
— Позволите закурить, мисс Вестон?
— Пожалуйста.
— Я предлагаю вам заключить союз. Мой опыт и находчивость увеличат ваши шансы отыскать статуэтку. Думаю, вам ясно, что добывать алмаз придется способами, до известной степени преступными. Камешек, правда, является вашей законной собственностью и стремление завладеть им не противоречит закону, но для этого вам придется присвоить статуэтку, которой по праву владеет другой человек, пусть даже ее содержимое принадлежит вам. Вряд ли вы станете сообщать эти подробности владельцу Будды, а значит, путь, ведущий к цели, основан на обмане или краже. Без ложной скромности смею вас заверить, что, будучи профессионалом, я всегда действовал с отменным успехом и Скотленд-ярд мог бы дать мне блестящую аттестацию. С вашей стороны было бы, мягко говоря, ребячеством отказываться от столь выгодного предложения, тем более что я претендую всего лишь на половину.
— Если я правильно поняла, вы желаете вступить со мной в долю?
— Совершенно верно.
— Могу я говорить без околичностей?
— Люди моей профессии не отличаются особой чувствительностью.
— Хорошо. Тогда примите к сведению, что нет на свете такого прекрасного алмаза или такого огромного наследства, ради которого я согласилась бы иметь партнером негодяя.
Каторжник задумчиво смотрел в окно и медленно, глубоко затягивался сигаретой.
— Не знал, что вы придаете такое значение этикету.
— Так знайте же!
— Однако у этого дельца есть еще один аспект, заслуживающий внимания. Разумеется, я намерен завладеть статуэткой даже в том случае, если вы отвергнете мое предложение, и тут уж все средства будут хороши. Возможно, мне придется обокрасть вас, или поприжать, или пришить, наконец… Ведь если мы не придем к соглашению, я не обязан придерживаться правил честной игры.
— Вполне возможно. А теперь, когда мы с вами все обсудили, извольте перейти в другое купе.
— Еще одно слово…
— Но только последнее!
Каторжник побагровел от злобы.
— Неужто вы всерьез решили со мной тягаться?! — воскликнул он. — Ведь вы же видите, что я обошелся без регистрационной книги и все равно иду к цели вровень с вами!
— Вы идете не вровень со мной, а следуете за мной по пятам!
— И впредь буду делать то же самое!
Эвелин пожала плечами.
— Надеюсь, что рано или поздно мне удастся вас обойти. Ну а если не удастся, пусть алмаз достанется вам… — Она поднялась с сиденья. — Хотите, чтобы я потянула за стоп-кран?