Циклопы
Шрифт:
«А если она им ничего не скажет о звонке? Подумает, что это они ее на бабки развести решили?»
«Толково, - согласился генерал.
– Они могут переругаться и с перепугу грохнуть Зою...»
«Стоит ли рисковать, Лев Константиныч?»
«Ну-у-у... если привлечь еще одну условно-боевую единицу...»
«Кешу, что ли?
– фыркнул Завьялов, все еще полный улётного впечатления от стилиста с кием в руках.
– Ушлепок - полный!»
«Согласен. Не боец. Но если плюс к Кеше добавить вторую, более дееспособную половину, как раз одна условная
«А кто у нас еще в запасе... Жюли?! Вы говорите об этой мелкой шавке?!»
«С отменными мозгами, между прочим, шавка.
– Завьялову показалось, что генерал чуть-чуть обиделся за даму-путешественницу и заступается.
– Но дело в следующем. Жози - собака Карповой. Если поставить ее под окнами дяди Ваниной квартиры, заставить поскулить... Как думаешь, во двор за Жюли кто-нибудь выйдет? Откроет дверь?»
Завьялов шлепнул ладонью о деревянную балюстраду крыльца.
«Молоток, твое превосходительство! Конечно выйдет! Подумают, что собака еще на парковке «Ладьи» попала в салон микроавтобуса, забилась под сиденье. Крошечная - фиг найдешь. Как только Жози, унюхавшая хозяйку, начнет скулить под окнами, за ней обязательно кто-то выйдет!»
«Вот именно. Звонить Сабине будем от дома дяди Вани. Как только кто-то из Грачевых поедет к Сабине в Москву, пускаем Жюли. Мы сами...»
«А если Сабина ничего не сообщит подельникам, не позовет на встречу с шантажистом!
– перебил Завьялов.
– Или они на нервах грохнут Зою?!»
«У нас нет выбора, Борис, - голос генерала звучал мрачно, но непреклонно.
– Будем слушать под окнами, как только жизни Зои начнет что-то угрожать, предпримем меры».
«Какие?! Что мы сделаем?! Квартира на первом этаже, окна могут быть зарешечены, мы внутрь не попадем!»
«Позвоним в дверь, - жестко выговорил контрразведчик.
– Когда за дверью непонятный посетитель, убивать сложнее».
«А если они вначале Зою зарежут, а потом к двери подойдут?!»
«Бросим на кухню гранату, - буднично ответил дедушка.
– Надеюсь, Зою держат в комнате или ванной. Граната отвлечет внимание, резать как-то неспособно станет...»
Завьялов обхватил голову руками!
Кошмар, кошмарный дикий сон! Все это происходит не с ним!!
«Хватит лапать мою голову».
«Лев Константиныч! У тебя что... взаправду граната есть?!»
«Я, Боря, на минуточку, полгода белорусским партизаном был. Гранату тебе изобрету из зубного порошка и одеколона. Ты лучше дальше слушай...»
Жюли страдала. Жюли поносила.
Крошечное собачье тельце, извергая кильку, содрогалось под смородиновым кустом.
Супруг Капустин в панике носился от куста до дома - переносил туда-сюда жену. Жена отказывалась вылизываться под хвостом (синяя плюшевая юбочка, застиранная лично генералом, сушилась на включенном радиаторе вместе с кофточкой), Иннокентий отмывал четвероногую супругу в тазике.
Завьялову казалось, что этот жуткий день так и не закончится: в довесок к полноценному кошмару прибавлялся
– Вызывайте врача!
– носился с женой на руках перепуганный стилист.
– Немедленно вызывайте...
– Ветеринара?!
– Да хоть какого!! Жюли - умрет!!
Дабы обожравшаяся кильки собачонка не скончалась назавтра от воспаления легких, Константиныч пожертвовал шерстяным свитером. Отрезал рукав, проковырял в нем четыре дырочки для лапок, на Жюли надел...
Позже, по тому же случаю, отрезался и второй рукав. Но, к счастью, обошлось без ветеринарии.
Жюли-Жози напоили разведенной марганцовкой. Понянчили. Спать уложили.
Константинович скомандовал «отбой». «Всем по кроватям, завтра день тяжелый!»
Не тут-то было.
Как только Завьялов сел на большую генеральскую кровать на втором этаже, носок начал стягивать, в дверь спальни поскреблись:
– Можно к вам, Борис Михайлович?
– Ну, - хмуро откликнулся Завянь. И заставил глаза оторваться от лежащей на прикроватной тумбочке початой пачки «Беломора». Генерал, видать, закуривал, едва утром глаза продирал. Очнувшись сегодня в чужой ванной комнате, сразу же потребовал привычной дозы никотина. Едва с ума не свел.
Окаянная привычка. Бороться будет сложно.
– Борис Михайлович...
– в полутемную спальню, под слабый свет ночника, просочилось родное тело.
– Нам надо поговорить.
То, что безупречный муж Капустин оставил чуть было не скончавшуюся от диареи жену одну, показало, что пришел за чем-то важным. Борис вздохнул, обратно натянул носок.
– Валяй, Кешастый. В чем проблема?
10 отрывок
Родное тело-Кеша прошлось перед кроватью.
Пальцы тискало, смущенно пыхтело, не решаясь о чем-то заговорить.
– Кеш. Спать пора, - напомнил Боря.
– Что ты хочешь обсудить?
– Видите ли, Борис Михайлович, какое дело, - осторожно приступил интеллектуальный путешественник, - я очень хотел бы вас попросить... не могли бы вы...
– Короче!
– Не делайте из меня болвана в глазах жены!
– Выпалив, стилист остановился перед Завьяловым.
– То есть?
– нахмурился Борис.
– Прошу вас. Не делайте из меня слабака и простофилю. Не обзывайтесь.
– Ну, предположим, я вроде бы уже и так...
– Борис Михайлович!
– заламывая руки, простонал Капустин.
– Вы ничего не знаете! В нашем времени Жюли это... это тоже самое, что Зоя Карпова в вашем! Она известна, популярна, она могла бы выбрать в мужья - кого угодно! А выбрала меня...
Капустин огорченно сел на небольшую банкетку, свесил могучие Борины руки, закручинился.
– А как же получилось, что она в тебя влюбилась?
– сочувственно (не совсем понимая кому сочувствует - толковой мадам Жюли, выбравшей в мужья этого валенка, или все-таки печальному Капустину) спросил Завянь.