Цимбелин
Шрифт:
Цимбелин
Ты должен знать, Кай Луций, что, пока
Нас не заставил дерзкий, хищный Рим
Платить вам дань, свободны были мы.
Но Цезарь в честолюбье безграничном,
Раздувшемся, заполнившем весь мир,
Надел на нас ярмо несправедливо,
С которым мы, воинственный народ,
Не захотим смириться никогда.
И Цезарю мы ныне заявляем:
Мульмуций предком нашим был; он создал
Законы наши. Их
Мечом своим — и мы своею властью
Должны восстановить и укрепить их,
Хотя бы Рим и гневался. Мульмуций,
Законодатель наш, из бриттов первый
Короной золотою был увенчан
И королем назвался.
Луций
Сожалею,
Что слышу эту речь. Великий Цезарь,
Под чьею властью больше королей,
Чем у тебя придворных, — ныне враг твой!
От имени его провозглашаю
Британии войну и разоренье.
Знай, беспощаден будет гнев его!
А за прием — благодарю.
Цимбелин
Будь гостем.
В сан рыцаря возвел меня твой Цезарь,
И я служил ему. Он дал мне честь,
Но, прежде чем ее отнимет вновь,
Я за нее сражаться буду насмерть.
Известно, что паннонцы и далматы
Восстали за свободу. Не последуй
Мы их примеру доблестному, люди
Сочтут британцев трусами. Но трусов
Не встретит Цезарь здесь!
Луций
Война решит.
Клотен
Его величество рад вам. Проведите с нами денек-другой, а погостится, так и дольше. А вернетесь к нам с иными намерениями, найдете нас на том же острове, опоясанном соленой водицей. Удастся вам выбить нас с острова — ваше счастье, берите его себе! Костьми поляжете — тем лучше, знатная закуска достанется нашим воронам. Другого ничего не скажешь.
Луций
Да, принц.
Цимбелин
Мысль Цезаря я знаю, он — мою.
А в остальном — я рад тебе, Кай Луций.
Уходят.
Другая комната во дворце.
Входит Пизанио, читая письмо.
Пизанио
Как! Неверна она? Что ж ты не пишешь,
Кто подлый клеветник! О мой хозяин,
Ужель
Каким-нибудь коварным итальянцем,
Носящим яд на языке и в мыслях?
Ее в измене ты винишь? О нет!
Скорей за верность мучится она,
Не женщине подобна, а богине,
Снося такие горькие обиды,
Которые могли бы сокрушить
Любую добродетель! Господин мой!
Ты стал душою ниже, чем она,
Как прежде ниже был происхожденьем.
Ты требуешь, чтоб я во имя клятвы
Любви и долга, что я дал тебе,
Убил ее? Чтоб кровь ее я пролил?
Коль это значит хорошо служить,
Так мне усердным не бывать слугою.
Бесчеловечным ты меня считаешь,
Коль думаешь, что я решусь на это.
(Читает.)
«Исполни все. Она, прочтя письмо,
Сама тебе поможет». Лист проклятый!
Черней чернил, которыми написан!
Бесчувственный лоскут, и ты участник
Чудовищного, подлого злодейства,
Хоть с виду чист и бел! — Она идет.
Прикинусь, будто ничего не знаю.
Входит Имогена.
Имогена
Что нового, Пизанио?
Пизанио
Письмо, от господина моего.
Имогена
От твоего? Мой господин он, мой!
Ах, сколь великим слыл бы меж людьми,
Сколь глубоко грядущее постиг бы
Тот звездочет, который знал бы звезды,
Как почерк мужа знаю я. О боги!
Пусть эти строки о любви твердят,
О том, что он доволен и здоров
И лишь страдает от разлуки. Пусть!
Пусть он грустит из-за нее. Порой
Целительна и скорбь, а скорбь такая
Полезна для любви. Будь всем доволен,
Лишь не разлукой нашей. — Милый воск,
Сниму тебя. Благословенны пчелы
За воск, хранящий тайны. Молят разно
Богов любовники и должники.
Виновным ты грозишь тюрьмою, воск,
Но охраняешь тайны Купидона.
Весть добрую пошлите мне, о боги!
(Читает.)
«Ни грозный суд, ни гнев твоего отца, если он схватит меня в своих владениях, не смогут поразить меня, бесценная, если ты бросишь на меня свой животворный взор. Знай же, я нахожусь в Камбрии, в Мильфордской гавани; поступи так, как велит тебе твоя любовь. Я желаю тебе всяческого счастья, любимая, и остаюсь верным своим клятвам и любви, растущей с каждым днем.
Леонат Постум».
Коня! Коня! Крылатого коня! —