Цирк Обскурум
Шрифт:
— Харт, — предупреждает она. Мои руки опускаются на ее бедра, притягивая ее ближе. Я поднимаю наши маски и прижимаюсь губами к ее губам, позволяя ей почувствовать вкус ее крови, пока я поддерживаю ее, только для того, чтобы она врезалась в Клаба. Его руки обхватывают мои, когда мы удерживаем ее между нами, и ее стоны наполняют воздух. Жажда крови проходит через меня и проникает в нее, когда она дергает меня за одежду, чтобы приблизиться, делая меня чертовски твердым.
Свист Даймонда рассекает воздух, и мы отрываемся друг от друга, чтобы увидеть его и Спейда, стоящих в открытых воротах и с ухмылкой смотрящих на тела.
— Я вижу, вы уже повеселились.
Глава
23
Кровь на стенах создает ужасающую картину. Возможно, нам следовало быть чище в этом, чтобы дети не увидели этого, когда мы их освободим, но часть меня думает, что они видели гораздо худшее. Они уже знают о зле мира. Немного крови от их монстров не причинит им большего вреда. Вероятно, это заставит их почувствовать себя лучше.
Когда Харт и Эмбер были заняты с охранником, я заглянул в ближайшую ко мне комнату и почувствовал, как мое сердце упало. Мальчик из цирка был в плохом состоянии, но некоторым ребятам здесь еще хуже. Удивительно, что он сбежал, особенно с такими тюремными дверями. В каждой комнате должно быть по меньшей мере десять детей, каждый из которых настолько истощен, что их кости проступают сквозь кожу. Они съеживаются при нашем приближении, не понимая, что мы здесь, чтобы спасти их. Ни один ребенок не должен видеть такое зло. Те, кто видел, ну… Я полагаю, они заканчивают в цирке, как и я.
В отличие от Харта и Спейда, я пришел в цирк не ребенком. Я уже был взрослым, сформированным злом. Моя карта пришла, когда я помог пожилой женщине, с которой плохо обращалась на улице группа хулиганистых подростков. Тогда я этого не знал, не понимал значения, но у Хильды всегда были свои способы заманить в ловушку. Она что-то увидела во мне, увидела монстра в моих глазах и предложила мне ключ от моей клетки — моего собственного изготовления.
Там, откуда я родом, для детей нет возможностей. Ты либо выходишь на свободу, либо становишься частью захудалого преступного мира наркотиков. Я не вышел. Я не мог, не тогда, когда моя мать была там в ловушке. Я делал то, что мне было нужно, чтобы защищать ее так долго, как только мог. Она принадлежала придурку по имени Джорджиано, сутенеру, который находился на самой вершине пирамиды в моем городе. Ты бы не захотел связываться с ним, и если бы ты принадлежал ему, ты никогда не смог бы стать свободным, если бы не заплатил за это. Пятьсот тысяч долларов наличными. Именно столько стоило освободить мою мать. Видишь ли, она была одной из его любимиц. Полагаю, мне повезло, что он позволил ей растить меня, несмотря на то, что она работала проституткой. Наверное, я должен был быть благодарен, когда он повел себя немного по-отцовски и научил меня выживать.
Вместо этого это только наполнило меня гневом.
Я видел, как обращались с моей матерью, поэтому, как только я стал достаточно взрослым, чтобы понять, я начал откладывать деньги. В семь лет я подрабатывал то тут, то там. К двенадцати годам я пристрастился к наркотикам. Когда мне исполнилось девятнадцать, у меня была своя сеть по продаже наркотиков, и я накопил достаточно, чтобы оплатить стоимость свободы для моей матери. Я пришёл к Джорджиано с сумкой, полной наличных, и бросил ее к его ногам. Он только посмотрел на деньги, приподняв брови.
—
Джорджиано посмотрел мне в глаза, на каждом пальце у него были золотые кольца. Этот ублюдок любил львов, и у него на шее висело золотое кольцо на цепочке. Этот идиот думал, что львы — это альфы животного царства. Он ни разу не осознал, насколько уместно, что львы-самцы ничего не делают, а просто сидят наверху, ленивые и толстые, в то время как львицы выполняют всю работу. Тем не менее, он был крупным человеком, и в его распоряжении была целая система.
— Бьюсь об заклад, ты потратил много времени на этот день, — сказал Джорджиано, как обычно спокойный. Он зажег сигару и покатал ее в зубах. — Очень хорошо, Хит. Ты это заслужил. — Он жестом попросил кого-то взять ее, как будто все было хорошо. Я по глупости поверил ему. У банд свой кодекс поведения, и сделка есть сделка, но Джорджиано годами держал мою мать в заложниках, и, несмотря на то, что она была его любимицей, эгоистичные мужчины не любят расставаться со своими вещами.
Я наблюдал, как они выволокли мою мать, ее глаза были налиты кровью от того наркотика, который они ей дали. Большую часть времени она была слишком счастлива, чтобы знать, что я был рядом. Иногда она смотрела на меня и плакала, извиняясь за то, с чем мне пришлось столкнуться. Я никогда не винил ее. Я ни разу не думал, что она может это контролировать, но я мог.
— Ты хорошо вырос, Хит, — сказал Джорджиано, спускаясь со своего трона и поглаживая щеку моей матери. Она дернулась не из-за наркотиков в ее организме. — Но есть один урок, который тебе еще предстоит усвоить.
Я был глупцом. Я выпрямился, думая, что он собирается поделиться какими-то знаниями, которые я мог бы использовать на улицах.
— Какой? — Уверенно спросил я.
Джорджиано посмотрел мне в глаза. Он посмотрел мне в гребаные глаза, вытаскивая пистолет из ниоткуда.
— Жизнь несправедлива, и такие люди, как ты, не получают того, чего хотят.
У меня не было времени среагировать. Он нажал на курок прежде, чем я успел закричать. Я смотрел, как тело моей матери рухнуло на пол, ее глаза были открыты, но уже ничего не видели. Моим единственным утешением было то, что она этого не почувствовала. В ее организме было столько наркотиков, о которых она даже не подозревала. Я закричал и бросился к Джорджиано, но его охранники поймали меня.
— Вышвырни его вон, — приказал он, как будто это был какой-то пустяк. Полагаю, для него так оно и было. — Убедись, что он увеличит свой процент для меня. Если он смог накопить эти деньги, значит, ему есть что отдать.
Они вышвырнули меня и думали, что на этом все закончится. Они думали, я просто смирюсь с этим. Я даже не успел похоронить свою мать. Я так и не узнал, что они сделали с ее телом. Я вернулся через три дня со всеми пистолетами и клинками, которые смог найти, и проложил себе путь через его территорию. Они чуть не убили меня, но в конце концов я стоял посреди их тел, глядя сверху вниз на Джорджиано, сжимая в руке карту джокера. Я едва держался на ногах, потеряв слишком много крови, когда Даймонд, Харт и Спейд пришли за мной. Тогда я чувствовал нашу связь так же, как чувствую ее сейчас. Это осознание, связующее звено в жизни, но я так и не нашел тело своей матери.