Цирк семьи Пайло
Шрифт:
– Привет… Гонко.
Третий клоун не шевельнулся и вообще никак не отреагировал. Он был тощий и в полном облачении – широченные полосатые штаны на подтяжках, галстук-бабочка, грим на лице, рубаха с нарисованными на ней котятами и огромная дутая шляпа. Он с прищуром смотрел на двух других клоунов, словно бандюга из гангстерского фильма: если бы он и захотел рассмешить людей, то сделал бы это только под дулом пистолета. Он оглядел автостоянку, словно выискивая свидетелей, и Джейми еще сильнее скрючился за мусорным контейнером, внезапно осознавая, что лучше всего – не попадаться никому на глаза. В ушах у него снова раздался отвратительный шлепок, с которым Гоши грохнулся на бетон, и он содрогнулся от воспоминания.
Третий клоун поманил двух других. Те
– Мне пришлось его искать, Гонко, – начал было не-Гоши. – Надо было его найти, здесь он вообще никакой, ну просто…
– Пасть закрой, – грубо оборвал его третий клоун. – Пошли отсюда.
Он снова внимательно оглядел парковку от тропинки до мусорного контейнера. Джейми пригнулся, чтобы не попасться ему на глаза, и затаил дыхание. С минуту он не шевелился, боясь, что кто-нибудь услышит его оглушительно колотившееся сердце, и все же никак не мог уяснить, чего же именно он боится. Наконец, он рискнул выглянуть из-за контейнера. Клоуны исчезли. Джейми с радостью отошел подальше от мусорной вони. Перед магазином, на том месте, где грохнулся клоун Гоши, виднелось небольшое белое пятно. Белый грим. Джейми коснулся пятна, растер между пальцев краску, чтобы убедиться, что все случившееся за последние десять минут ему не примерещилось.
Совсем недалеко послышались звуки ночного города, словно его снова включили после небольшого перерыва. Залаяла собака, где-то запищала автомобильная сигнализация. Джейми вдруг стало холодно, он поежился и взглянул на часы: без одной минуты три ночи. Дорога домой будет долгой.
Идя по тропинке, он заметил что-то у края живой изгороди, и вспомнил, как клоун шарил в карманах у Гоши, что-то вытащил и зашвырнул подальше. Он поднял небольшой бархатный кисет размером с половину кулака, сверху перехваченный белой тесемкой. На ощупь казалось, что он наполнен песком, а может, и каким-то другим порошком. Судя по тому, как вели себя клоуны, может быть, тем самым порошком, который члены клуба «Вентворт» засыпали дорожками на карманные зеркала, оставляя после себя его следы вместе с окровавленными салфетками и соломинками от коктейлей. Интересно. Он сунул бархатный мешочек в карман, и тот бил его по бедру при каждом шаге.
Теперь начиналось самое веселое. Он поставил «ниссан» на нейтралку и принялся толкать его к автосервису, расположенному через две улицы. Проезжавший мимо водитель решил сообщить ему:
– Вот так получается, когда водишь японское дерьмо!
– Arigato gozaimasu [1] , – пробормотал Джейми.
Позже, вспоминая эту ночь, Джейми поражался тому, что главной своей бедой считал заглохшую машину и боль в спине от долгого ее толкания, что он ни на секунду не встревожился из-за небольшого бархатного кисета в кармане, на ощупь, вроде бы, наполненного песком.
1
Спасибо большое (япон.).
Глава 2. Навязчивый сон
Дом был типичным для штата Квинсленд – несколько спален, большая общая кухня и гостиная, внешняя лестница на второй этаж. Большое старое здание на вершине холма упорно не желало разваливаться, несмотря на совершенно наплевательское отношение к нему жильцов. Краска облупилась, ступеньки задней лестницы пугающе шатались, крысы размером с опоссума обитали в перекрытиях между первым и вторым этажом, и вполне возможно, что владелец дома вообще забыл о его существовании, поскольку любая проверка обрекла бы его вместе со всеми жильцами на казнь через повешение. Комната Джейми, единственная спальня на первом этаже, была форпостом чистоты среди холостяцких зарослей, и когда он в нее входил, то каждый раз вздыхал, словно человек, вернувшийся под крышу своего личного бомбоубежища.
В противовес холостяцкому легкомыслию соседей, которым, похоже, было совершенно наплевать на уют, спальня Джейми была убрана в соответствии с одной главной мыслью: чтобы о ней подумала Светлана, русская девушка, подававшая напитки в «Вентворте», если бы вошла сюда в один из воображаемых вечеров, когда Джейми набрался смелости пригласить ее в гости. Все было тщательно спланировано и продумано: компьютер создавал впечатление того, что хозяин идет в ногу со временем. Плакаты с Дэвидом Боуи и Трентом Резнором в сетчатых чулках говорили об открытости взглядов хозяина. Стойка с сотнями компакт-дисков и шкаф, доверху набитый старым винилом, выражали широту его вкусов и культурного кругозора. Цветы в горшках говорили о единстве с природой. Горный велосипед в углу – о его любви к спорту. Искусственный персидский ковер на полу характеризовал его как человека, умудренного опытом. Аквариум говорил о его способности к спокойным размышлениям и гуманном отношении к животным. Свисавший с потолка талисман «ловец снов» – о его духовности. Небольшой синтезатор с клавишами – о его творческих задатках. Каждый предмет походил на перо в павлиньем хвосте, призванный привлечь и поразить.
Вернувшись домой той ночью, Джейми, как и каждую ночь, тщательно осмотрел всю обстановку и убедился, что все на своих местах, что никто из соседей или бродячих торчков не украл ни один из ключевых предметов интерьера. Он с тоской поглядел на синтезатор, раздумывая, не поставить ли его на более заметное место, и в сотый раз решил оставить все как есть. Он поправил ковер, чтобы тот лежал параллельно половицам, медленно обошел свое гнездо, оценивая его критическим взглядом, и вздохнул, довольный тем, что все в порядке.
Он снял брюки, в кармане которых лежал бархатный кисет, и задумался над тем, за сколько он мог бы продать его содержимое, если там действительно был кокаин – недостатка в покупателях, ошивавшихся вокруг и внутри дома, не будет. Пока что он оставил кисет на прежнем месте и направился наверх, чтобы принять душ. Дом являл собой жалкое зрелище. Туалет выглядел так, словно кто-то бросил в унитаз гранату и спустил воду. Кто-то слопал продуктов на двадцать долларов из запасов Джейми, пока тот был на работе, и даже не удосужился выбросить обертки. В гостиной на диване неподвижно лежал какой-то бледный наркоман, скорее всего, дружок одного из соседей Джейми – вроде бы, Маршалла. Джейми ретировался обратно к себе по лестнице, внезапно почувствовав какую-то подавленность. Это совсем не та жизнь, к которой его готовило американское телевидение. Никаких тебе свадеб в финале романтических комедий, никаких тебе женских университетских клубов с веселыми проделками и девчонками в мокрых футболках. Лишь неоплаченные счета да грязная посуда в мойке.
В комнате Дэвид Боуи – в широких клешах, мотыляющихся вокруг щиколоток – глядел на него с постера взглядом папаши-андрогина. Джейми рухнул на кровать, поставил будильник и вдруг замер: надо ведь сначала взглянуть на бархатный кисет, нет? Он вытащил его из кармана брюк. Тот был чуть тяжеловат для своих размеров. Джейми перебросил его из руки в руку и услышал очень слабый звук, словно перекатывались стеклянные шарики. Он развязал белую тесемку и поднес мешочек к лампе. Внутри лежало множество крохотных бусинок, сверкавших на свету, как измельченное стекло. Он сжал кисет. Теперь, когда тот был открыт, звук стал громче и походил на маленький ветряной колокольчик. Джейми осторожно потрогал пальцем порошок: на ощупь тот был мягким, как пепел.
Он положил кисет на прикроватный столик, выключил лампу и улегся. Наверху заскрипели половицы – кто-то направился в кухню, чтобы дожевать то, что осталось от его провизии. Джейми лениво размышлял, что же случится в тот день, когда он навсегда отсюда свалит, и с этой обыденной мыслью заснул.
Сон приходит с такой ясностью, что Джейми будто не спит, что он вовсе не спит, а по-прежнему сидит в облаке вони, скрючившись за мусорным контейнером. Ему кажется, что он толкал свою машину к автосервису во сне, из которого его только что выдернули.