Цирк
Шрифт:
На улице полковника ждал большой черный лимузин, в котором сидели водитель в полицейской форме и рядом с ним — темноволосый человек в темной одежде. Проехав совсем немного, Сергиус велел водителю остановиться и дал какие-то инструкции переодетому полицейскому, которого он называл Алексом. Алекс кивнул и вышел из машины.
Вернувшись в отель, полковник спросил Кодеса и Ангело:
— Удалось ли вам сопоставить их голоса с теми, что записаны на пленке?
Оба закивали головами.
— Отлично. Николай, сколько тебе понадобится времени, чтобы проявить
— Чтобы проявить? Не больше часа. Но чтобы отпечатать, потребуется гораздо больше времени.
— Отпечатай мне только снимки Ринфилда, Харпера, этой девушки — кажется, ее зовут Марией? — и ведущих артистов.
Николай ушел, и полковник сказал:
— Ты тоже можешь идти, Ангело. Я тебя вызову.
— Можно ли узнать цель этой вылазки? — спросил Кодес.
— Можно. Я как раз собирался тебе об этом сказать, потому и отослал Ангело. Он мой верный пес, но не следует перегружать его мозг всякими сложностями.
Бруно и Мария гуляли, впервые взявшись за руки, по слабо освещенным улицам города и оживленно разговаривали. Метрах в тридцати за ними незаметно следовал Алекс с ненавязчивостью человека, за долгие годы практики научившегося не привлекать к себе внимание. Он замедлил шаг, когда идущая впереди парочка вошла в дверь с неразборчивой неоновой вывеской.
В полутемном кафе было дымно из-за горевшего в камине резко пахнущего бурого угля (температура на улице приближалась к нулю), однако довольно уютно и удобно, особенно если заранее запастись противогазом. Народу было немного. У стены сидели Мануэло и Кан Дан, причем первый пил кофе, а возле второго стояли две литровые кружки с пивом. Свое ставшее легендой пристрастие к пиву Кан Дан объяснял тем, что этот напиток необходим ему для поддержания силы. Так или иначе, количество выпитого никогда не влияло на его выступления.
Бруно поздоровался с друзьями и попросил извинения за то, что не может к ним присоединиться. Кан Дан ухмыльнулся и ответил, что они ничего не имеют против. Бруно провел Марию к столику в углу. Через несколько секунд в кафе не спеша вошел Робак, приветственно махнул рукой и присоединился к Мануэло и Кану Дану. Трое друзей перебросились несколькими словами и стали сначала неторопливо, а затем все более энергично исследовать содержимое своих карманов. С того места, где сидел Бруно, могло показаться, что их разговор превратился в обмен колкостями и взаимными упреками. В конце концов Робак нахмурился, сделал решительный жест, словно отвергая что-то, и направился к столику, за которым сидели Бруно и Мария.
— Подайте милостыньку бедному Робаку, — уныло произнес он. — Ни один из нас не удосужился проверить, есть ли у других деньги. Как оказалось, у нас с собой ни цента. То есть тысяча центов у нас есть, но мы сомневаемся, что здесь принимают доллары, а Кан Дан отказывается мыть посуду в уплату за ужин. Если бы это мои друзья попали в беду…
Бруно улыбнулся, достал кошелек и протянул Робаку несколько банкнот. Приятель поблагодарил и ушел. Бруно с Марией заказали по омлету.
Алекс,
— Алекс.
— Да?
— Я проследил за мужчиной и девушкой до «Черного лебедя». Они только что начали есть, так что еще некоторое время пробудут в кафе. Прежде чем пройти к своему столику, они поговорили с двумя мужчинами за другим столом.
— Вы уверены, что следите за нужными людьми?
— Полковник, у меня же есть фотографии. Как только они уселись, вошел еще один мужчина. Некоторое время он сидел с первыми двумя, потом подошел к этому Бруно. Похоже, занял денег. Во всяком случае, я видел, как банкноты сменили хозяина.
— Вы знаете хоть одного из этой троицы? — спросил Сергиус.
— Нет, сэр. Но одного из них я бы узнал и двадцать лет спустя. Настоящий великан, я таких здоровущих никогда не видел. Он даже больше, чем Ангело.
— Мне нетрудно догадаться, кто это. Возвращайтесь обратно. Нет, подождите. Постарайтесь, чтобы вас не было заметно из кафе. Я пошлю Владимира и Юзефа вас сменить. Я сам их проинструктирую. Вы лишь укажите на нужных людей. Машина подъедет через несколько минут.
Тем временем Мария спросила Бруно:
— Что случилось?
— А что может случиться?
— Вас что-то беспокоит.
— Вы правы. Слишком быстро приближается решающий день. Осталось около недели. А вы бы не беспокоились, если бы вам нужно было попасть в этот проклятый «Лубилан»?
— Дело не только в этом. Вы как-то отдалились от меня, стали холодным, равнодушным. Я сделала что-то, что вам не понравилось? Или сказала что-то не то?
— Не говорите глупости.
Мария положила ладонь на руку Бруно.
— Ну прошу вас!
— Это проявление нежных чувств? Или чего-то большего? Или чего-то другого?
— Зачем вы меня обижаете?
— Я вовсе не хочу вас обидеть. — Его голос прозвучал не слишком убедительно. — Вы всегда играете какую-то роль?
Девушка убрала руку. На ее лице были написаны боль и смущение.
— Не могу понять, что я такого сделала или сказала. И не сомневаюсь, что вы хотите меня обидеть. Вам вдруг захотелось меня обидеть. Почему бы тогда не ударить меня, прямо здесь, при людях? Тогда бы вы смогли заодно задеть и мою гордость. Я не понимаю, просто не понимаю. — Мария отодвинула кресло от стола. — Я сама найду дорогу.
Теперь пришла очередь Бруно взять ее за руку. Трудно сказать, что это было: любовь, влечение или просто попытка удержать Марию. Бруно сказал:
— Я и сам хотел бы.
— Хотели бы что?
— Найти дорогу. — Он посмотрел на девушку, слегка изогнув брови. — Вы давно работаете в ЦРУ?
На лице Марии вновь появилось смущение.
— Почти четыре года.
— Кто назначил вас заниматься этим конкретным делом?
— Доктор Харпер. А почему вы спрашиваете?
— Я думал, это сделал человек, называющий себя Чарльзом.