Цирк
Шрифт:
Возле электростанции стояло несколько высоковольтных опор, каждая высотой двадцать пять метров. Бруно выбрал самую западную из них и начал взбираться вверх Кан Дан и Мануэло покинули территорию станции через дыру в сетке.
Забраться на опору было не сложно. Хотя ночь была темной — луна все еще пряталась за облаками. — Бруно поднимался с такой же скоростью, как обычный человек при свете дня поднимается по лестнице. Добравшись до верхней поперечины, он снял со спины связку шестов, развязал веревки и спрятал их в карман, затем накрепко свинтил все части в одно целое, получив свой привычный шест для балансировки. Потом наклонился и протянул руку, чтобы дотронуться до толстого стального кабеля сразу за изолятором, там, где кабель уходил в сторону «Лубилана». Несколько мгновений
Нет, он выключил то, что нужно. Кабель оказался холодным, как лед, но не обледеневшим, что было очень важно. Слабый ветер дул в спину. Температура воздуха была минусовой, но этого не следовало принимать в расчет: Бруно знал, что к тому времени, как он пройдет бесконечные двести семьдесят метров и доберется до конца кабеля, он весь взмокнет. Больше ждать не стоило. Балансируя шестом, Бруно осторожно добрался до изолятора и ступил на силовой кабель.
Спустившись на пару ступенек по лестнице вагона, Рон Робак вытянул шею и осторожно огляделся, никого поблизости не заметив. Тогда он спустился на землю и размеренным шагом пошел прочь. Он. разумеется, имел право покидать поезд, когда ему заблагорассудится, и его вовсе не смущало то, что он нес два связанных между собой и перекинутых через плечо мешка, в которых обычно носил свои веревки, лассо и металлические вешки, используемые в качестве реквизита. Просто коллег могло слегка удивить, что он покидает цирковой поезд через четыре вагона от того, в котором находилось его купе.
Робак сел в маленькую «шкоду», на которой сюда приехал, и остановил ее, не доезжая сотни метров до «Лубилана». Он быстро добрался до маленькой улочки, свернул на нее, прошел через ворота в ограде, подпрыгнул и опустил вниз подвижную пожарную лестницу и мгновенно взобрался на крышу.
Путешествие по другой стороне этой крыши можно было сравнить с прорубанием дороги в джунглях Амазонки. Какой-то садовод-любитель (Робак в своем полном незнании садоводства в Центральной Европе подозревал, что это выходец из Англии) наставил там наполненные землей ванны и корыта и насадил кусты и хвойные деревья, отдельные из которых поднимались на высоту до шести метров. Но самым невероятным были две пересекающиеся в центре крыши безупречно подстриженные зеленые изгороди из бирючины и боковая изгородь по краю крыши, выходящему на главную улицу. Даже в этом обществе всеобщего равенства не отрицалось право на личную жизнь. Собственно говоря, это был тот самый сад на крыше, который заметил доктор Харпер в свою первую поездку от вокзала до «Зимнего дворца».
Робак, этот «последний из могикан» наших дней, раздвинул живую изгородь на краю крыши и посмотрел через улицу вверх. На противоположной стороне, метров на пять выше него, располагалась сторожевая вышка на юго-западном углу «Лубилана». По размерам и по форме вышка очень напоминала телефонную будку: нижняя часть ее, высотой около полутора метров, была сделана из дерева или металла, верхняя часть — из стекла. Внутри горел свет, и Робак ясно видел, что там находится только один охранник. Прожектор, расположенный на высоте полуметра над вышкой и управляемый на расстоянии, внезапно ожил, и луч света заскользил по западному краю крыши, достаточно низко, чтобы не слепить охранника, стоящего на северо-западной вышке. Прожектор погас, потом вспыхнул снова, на этот раз осветив южную сторону крыши, и погас. Казалось, охранник не спешил выключать внутреннее освещение. Он зажег сигарету, затем поднес к губам что-то напоминающее фляжку. Робак надеялся, что свет на вышке еще некоторое время не погаснет: пока он горит, ночное зрение охранника совершенно бесполезно.
Изогнутые шипы находящейся под током ограды располагались на уровне основания сторожевой вышки. От крыши жилого дома до крыши «Лубилана», с учетом разницы в их высоте, было примерно четырнадцать метров. Робак отступил назад за изгородь, благословив человека, чья любовь к уединению сподвигла его на создание этой растительной защиты,
Робак снова раздвинул изгородь и выглянул. На углу главной улицы и южного переулка стояли Кан Дан и Мануэло и делали вид, что беззаботно болтают. Главная улица была пуста, если не считать проходящих машин, о которых можно было не беспокоиться: едва ли хоть один из тысячи водителей станет в такой темноте смотреть на крыши.
Робак вышел на парапет, раскрутил веревку над головой и кинул. Брошенный им аркан по-змеиному скользнул вперед и вверх, и скользящая петля словно сама собой легла точно на два избранных им шипа. Робак не старался затянуть петлю потуже: так он мог стащить ее с загнутых наружу шипов. Он собрал остальную часть веревки и кинул ее через улицу прямо к ногам Кана Дана и Мануэло. Те подобрали ее и исчезли в южном переулке. Веревка натянулась, и петля сползла вниз, к основанию шипов.
Первую половину пути по высоковольтному кабелю к «Лубилану» Бруно проделал без особых сложностей. Вторая половина потребовала всех его сил и способностей, его великолепной реакции и превосходного чувства равновесия. Бруно не предполагал, что кабель настолько провиснет и подъем вверх окажется таким крутым. Мешали и участившиеся порывы ветра, который сам по себе был довольно слабым, но для человека, занятого столь рискованным предприятием, внезапное усиление скорости ветра даже на восемь километров в час могло стать роковым. Такие достаточно сильные порывы раскачивали кабель самым возмутительным образом. Даже тончайший слой льда на кабеле не позволил бы Бруно добраться до «Лубилана». И все же он это сделал.
Кабель входил в огромный изолятор, удерживаемый на месте двумя тросами, укрепленными в стене. Затем кабель круто поднимался вверх, к другому изолятору, расположенному у основания закрытого пластиковым колпаком сверхмощного рубильника. Отключив его, Бруно мог бы подстраховаться на случай, если кто-нибудь обнаружит, что на электростанцию проникли посторонние, и включит рубильник. Однако этот двурогий выключатель, находившийся в масляной ванне, мог при отключении произвести достаточно много шума и насторожить охранника на юго-восточной вышке, до которой теперь было не более трех метров. Бруно решил пока оставить рубильник в покое.
Он разобрал свой балансировочный шест, связал вместе его части и повесил на трос изолятора, хотя понимал, что сегодня ему шест вряд ли еще понадобится. Перебраться через ограду из загнутых наружу шипов было не так уж сложно. Они находились всего в метре у него над головой, и ему нужно было только забраться на закрытый колпаком рубильник и просто перешагнуть через шипы, но это был момент наибольшей опасности — Бруно становился совершенно открытым для наблюдения.
Набросив веревочную петлю на шип, Бруно поднимался до тех пор, пока не оказался на колпаке рубильника. При этом голова его возвышалась над шипами на целых полтора метра. Массивная, плоская сверху стена имела ширину не менее семидесяти сантиметров. По такой стене мог легко пройти и пятилетний ребенок, не страдающий головокружением, но при этом он в любой момент был бы открыт убийственным лучам прожекторов, то и дело скользящих по периметру стены.
В тот самый момент, когда Бруно уже почти переступил через шипы металлической ограды, внезапно включился прожектор. Световой луч протянулся от северо-восточной вышки и обшарил ту часть восточной стены, на которую Бруно хотел подняться. Его рефлексы сработали мгновенно: он пригнулся ниже верхнего края стены, держась за веревочную петлю, чтобы не свалиться. Казалось невероятным, чтобы охранник заметил объект столь малый, как тонкая веревочная петля, перекинутая через несколько шипов, и он ее действительно не увидел. Луч прожектора повернул на девяносто градусов, скользнул по северной стене и погас. Через пять секунд Бруно уже стоял на вершине стены.