Цитадель огня. Мрак остаётся [Авт. сборник]
Шрифт:
Он закрыл глаза и увидел, как сияет во мраке руна. Фар. Река. Да, конечно.
За спиной у Тревиса послышалось восклицание. Тревис открыл глаза и увидел, что руна сияет не только в его сознании. Желобки, из которых складывалась руна фар, казалось, наполнились расплавленным серебром, оставаясь при этом холодными. Тревис коснулся другой руны.
Мелег, — прошептал голос в его сознании. — Дерево.
Стоило Тревису прикоснуться к руне, как она начала светиться, а его тело ощутило
Тиста. Каэль. Пер.
— Достаточно, мастер Уайлдер, — проговорил голос, показавшийся Тревису тусклым и далеким.
Свет рун наполнил Тревиса, пел в его венах. Он двумя руками коснулся рунного камня.
Индар. Сэфел. Рис.
Ослепительный свет заструился от камня, а названия рун звучали в его мозгу, каждое следующее громче предыдущего.
Утек, Хэлес. Лор.
Он отступил назад, но руны продолжали звучать, теперь их произносил уже не только голос Джека, а целый хор, превратившийся в оглушительную какофонию. Рунный камень начал вращаться в воздухе все быстрее и быстрее, посылая во все стороны серебристые сполохи. Тревис прижал руки к ушам, но голоса стали настойчивее, еще немного и у него лопнет голова, точно воздушный шарик, который проткнули иголкой.
Лавет Криндор Ареш Джеву Виста…
— Дэл!
Эта руна прозвучала не в его сознании, ее произнес мощный голос, громом прокатившийся по пещере. Казалось, кто-то захлопнул дверь, и чудовищная симфония в голове Тревиса стихла. Сияние потухло, черный камень прекратил вращение и замер. Тревис сделал несколько неуверенных шагов назад, чувствуя, что его тело стало хрупким, точно стекло. Он обернулся и обнаружил, что на него смотрят сверкающие разгневанные глаза.
— Почему ты не послушался, когда я попросил тебя остановиться, мастер Уайлдер? — негромко, но очень жестко спросил Орагиен.
Тревис мучительно искал слова.
— Мне очень жаль. Так получилось… просто… — Но он так и не сумел объяснить, какие чувства его охватили, когда он оказался под воздействием полного жизни света.
Казалось, еще немного, и все его мечты исполнятся.
— Больше никогда не нарушай моих указаний, мастер Уайлдер.
Тревис с трудом заставил себя кивнуть.
— Теперь вы видите, Гроссмейстер? — сказал Ларад. Его иссеченное шрамами лицо оставалось неподвижным, но в черных глазах светился огонек самодовольства. — Именно об этой опасности я вас и предупреждал. Вот что может произойти, когда вмешиваешься в процессы, которых не понимаешь.
Орагиен резко повернулся и шагнул к Лараду, сжимая посох побелевшими пальцами.
— А разве есть вещи, которые мы понимаем, мастер Ларад? Хоть какие-нибудь?
Гроссмейстер не стал дожидаться ответа. Повернувшись на каблуках, он стремительно вышел.
Мастер Эрион с беспокойством посмотрел ему вслед и вздохнул, сложив вместе ладони.
— Да поможет нам Олриг.
— А он поможет? — поинтересовался Ларад и решительно направился к выходу из пещеры.
Тошнота подступила к горлу Тревиса. Он сжал правое запястье
Зачем, Джек? Зачем ты так со мной поступил?
Но голос в его сознании молчал.
Глава 48
На следующий день хор не состоялся. Мастер Эрион сказал, что прежде чем начинать обсуждение ряда вопросов, необходимо провести исследования. Однако Тревис понимал истинную причину отмены хора. После эпизода с рунным камнем многие поддержали мастера Ларада, который считал, что Тревису не следовало разрешать его касаться. Слишком непредсказуемыми могли оказаться последствия. Если бы хор собрался, голоса этих мастеров прозвучали бы особенно настойчиво. Отменив его, Орагиен решил еще одну проблему: избежал споров или даже мятежа.
Близился закат, когда Эмпирей принес в келью поднос с легким ужином для Тревиса.
— Спасибо, — сказал Тревис.
На подносе лежали хлеб и мягкий сыр и стоял глиняный горшок с овощным супом.
Эмпирей улыбнулся и слегка поклонился. Всегда рад помочь.
Симпатичный юноша повернулся, чтобы уйти, но Тревис спросил:
— Как ты считаешь, Эмпирей, если ты можешь что-то сделать, обязан ли ты довести дело до конца?
Тревис поморщился, он и сам не понимал, что заставило его задать свой вопрос Эмпирею. Может быть, причина заключалась в спокойствии немого юноши. Тревис ему завидовал.
— Я вот о чем хотел спросить… если у тебя есть сила что-то сделать, правильно ли этого не делать?
Эмпирей не пошевелился, и Тревис даже испугался, что обидел его. Или юноша не понял его слов. Затем он шагнул вперед, поднял одну руку к горлу, а другую поднес к губам, его глаза широко раскрылись, словно он только что совершил неожиданное открытие. Слегка приоткрыв рот, юноша замахал руками. Потом он опустил руки и серьезно посмотрел на Тревиса. Мысль была очевидна: будь у меня голос, я бы пел.
На щеках Тревиса проступила краска стыда. Все совсем не так просто, хотелось ему сказать Эмпирею. Пение не может причинить людям вред. Однако Эмпирей уже выскользнул из кельи.
К тому моменту, когда Тревис закончил ужин, в окошко просочились сумерки, и келью залил серебристый свет, похожий на сияние рунного камня. Тревис выглянул в окно. До полнолуния оставалось совсем немного.
Неожиданно его охватило беспокойство. Хора сегодня не будет, но это вовсе не значит, что он должен сидеть в своей келье. Он вышел в коридор и вскоре оказался на большой спиральной лестнице. Ноги сами понесли его наверх.
Сначала он проходил мимо келий, где жили толкователи рун. Некоторые двери оставались приоткрытыми, и из них доносились обрывки разговоров. Однажды он услышал чей-то громкий голос:
— …невозможно. За долгие столетия мы многое забыли. Слишком многое. Нам не следует…
Тревис ускорил шаг, и сердитый голос остался далеко за спиной.
Постепенно в башне становилось все тише. Тревис поднялся выше уровня келий, где жили толкователи рун. Он проходил мимо дверей, перед которыми собрались холмики пыли. Сколько лет прошло с тех пор, как их в последний раз открывали? Годы? Десятилетия? Наверное, много больше.