Цитадель тамплиеров
Шрифт:
Ближе к вечеру всадники, двигаясь тем же темпом, пересекли гряду невысоких холмов и по избитой дороге спустились в пойму довольно широкой реки.
Один из рыцарей съехал к воде и крикнул перевозчика. На той стороне полуголые люди столкнули в речку тяжелый плот. Анаэль, нарушив зарок молчания, спросил своего тамплиера:
— Какая это река, господин мой?
Из-под забрала донеслось:
— Иордан.
Ночевали на том берегу, в деревеньке, в харчевне, сложенной из камней. Анаэлю не полагалось спать рядом с рыцарями, и он устроился в отдалении.
Небо усыпали яркие звезды.
Следующим утром всадникам встретились на дороге никем не охраняемые путники. Они и не подумали броситься наутек от рыцарей. Но кавалькада объехала путников, не потревожив.
Анаэль удивился и снова не утерпел. Как бы сам с собой рассуждая, он произнес:
— Шествуют как ни в чем не бывало, хотя тут за каждым камнем сидит разбойник.
— Защищены не хуже меня, — сказал вдруг ехавший рядом тамплиер.
Голос его был глух.
Дорога пошла под уклон. Анаэль догадался, где они находятся. Он представил долину реки Иордан. Впереди — побережье Мертвого моря. Пейзаж стал безжизненным.
Дорога петляла по каменистой пустыне. Вдали наконец показалась широкая крепость, похожая на обнесенную оградой большую деревню с каменными строениями.
Когда подъехали ближе, оттуда донеслись редкие монотонные удары колокола.
Рыцари остановились у ворот.
Анаэль задрал голову и откинулся в седле, разглядывая верхушку шеста, торчавшего у ворот. Там красовался огромный, оскаленный верблюжий череп. Анаэль обернулся к своему господину, спросить, что это значит, но чуть не рухнул с коня. Рыцарь снял шлем. На Анаэля смотрела львиная маска. Верхнюю губу изъели огромные язвы, нижняя отвисла, как виноградная гроздь… Проказа!
— Спать будешь здесь, — брат Иоанн отбросил дверь, висевшую на кожаных петлях, и показал сводчатую пещеру с потолком, ниже человеческого роста. В углу ее было грубое распятие. Постель представляла собой уступ ноздреватого камня, прикрытый рогожей, и деревянный обрубок в изголовье. Была тут и деревянная чашка с обглоданными краями.
Войдя, Анаэль рухнул на каменное ложе. Дверь, мягко стукнув, закрылась.
Он уже знал, что находится в лепрозории ордена Святого Лазаря. Его учредили для прокаженных рыцари-итальянцы. И этот орден — под покровительством тамплиеров. На их попечении.
Брат Иоанн, помощник здешнего келаря, был чрезвычайно словоохотлив. Анаэль первым делом спросил, надолго ли присылают в сию обитель своих людей тамплиеры.
— Навсегда, — бодро ответил помощник келаря.
Далее он заявил, что завидует Анаэлю, который будет прислуживать лишь прибывшему с ним шевалье де Шастеле. Это, дескать, добропорядочный господин. Питаться Анаэль будет из котла монастырской братии, а если придется, то со своим господином. Такое в обители принято, когда господа уже сами не могут ни встать, ни сесть.
Это примечание так развеселило брата Иоанна, что он залился почти ребяческим смехом.
— Когда
Анаэль, потрясенный, молчал.
— Вот так-то, брат Анаэль. Что за имя у тебя? Мы не знаем таких. У нас тут все рыцари — ну, почти все — из итальянских земель с благословения папы Климента. По-франкски не говорим. Но обвыкнешься.
Анаэль, казалось, намертво сросся с каменным ложем.
— Да не горюй. Всем бы так начинать. А коли не угодишь господину де Шастеле и отошлет он тебя от капеллы в нижние пещеры, тогда поймешь, что да как.
Дослушав бодрую речь брата Иоанна, Анаэль утвердился в мысли, что надо бежать. И — как можно скорее.
Господин де Шастеле — перестал стесняться здесь своей внешности. Притом не желал оставаться вне общества и со страстью включился в светскую жизнь. Скоро нашлись в лепрозории господа, отвечавшие его представлениям о благородстве и родовитости.
Господа засиживались за чашей вина и каплуном. Всем было что вспомнить и что рассказать. Анаэль обязан был, как и прочие слуги, при сем присутствовать у стола, за которым порой красовалось и хохотало до полутора десятков рож львиного облика, вышедших, как казалось, из самого центра ада.
Среди прислуги, напротив, единства не было. Все боялись заразы. Трое уже заразились и сразу же ощутили свое превосходство над остальными. Зная, что им не выйти, сделались добровольными соглядатаями, полагая себя патриотами лепры.
Анаэль не меньше других страшился проказы и выверял каждый шаг. Но де Шатель по утрам совершал самый тщательный туалет, вечером приходилось подолгу его устраивать на покой, соприкасаясь с его благородной плотью. Нельзя было показать брезгливость.
Анаэль припомнил рецепты от проказы, полученные в замке Алейк. Он жег кости животных и сыпал пепел в свою еду и питье. Имелись еще заклинания, давал защиту и конский волос, обмотанный вокруг головы. Проказу отгонял и камень сапфир, и хвост сушеной ящерицы. Обмазывался бы и коровьим навозом, что считалось самым полезным, но в лепрозории это было немыслимо.
Тем не менее Анаэль не чувствовал себя в безопасности. Однажды рискнул обмазаться все же навозом, прокравшись ночью к скотине монастыря. После пришлось отмываться соленой водой из лужи. Запах полностью не отбил, что несколько дней вызывало неудовольствие господина де Шастеле.
Анаэль терпеливо и жадно ждал случая убежать, и случай такой представился. Однажды утром, когда он с господином своим возвращался из церкви, Анаэль обратил внимание на необычную суматоху в монастыре.
— Уж не чума ли напала? — мрачно пошутил он. Его шутка рыцарю не понравилась.