Цитадель тамплиеров
Шрифт:
Граф де Торрож встал, оглаживая свою могучую бороду. Король вжался в кресло.
Великий магистр спустился во внутренний двор, и двое дюжих оруженосцев с третьей попытки его вознесли на коня. Они обливались потом, а граф их ругал, покуда не оказался в седле. Он запыхался, и ныла печень. Лучше было бы в экипаже. Но не сегодня. Великий магистр был символом мощи ордена, и не годилось символу ездить в рыдване.
Белокурый красавчик-паж развернул Бо-Сеан, рыцари свиты неспешно разобрались на пары. Кони их цокали по камням. Дворцовая челядь и стражники мрачно поглядывали на тамплиеров.
Их опасалось и население города.
Взявшие Иерусалим в 1099 году войска Годфруа Буйонского первым делом изгнали отсюда евреев. Потом евреи опасливо начали возвращаться и селились у крепостной стены в улочках северной части города. Кроме них стало много арабов, армян, персов, сирийцев. Латиняне обосновались в районе Сен-Мари ла Гранд, отделенном от мусульманских кварталов особой стеной.
Граф де Торрож считал, что все азиаты — воры. Процессия тамплиеров выехала на рынок, кишевший народом. Дымили жаровни, орали ослы, носились собаки, в шатрах трудились уличные брадобреи. Над человечьим морем держал равновесие канатоходец.
При виде Бо-Сеана рыночная толпа расступилась, как расступается перед форштевнем военного судна вода.
В латинских кварталах было и тише, и чище, но нищих и проходимцев — тоже в избытке.
Великий магистр подъехал к своей резиденции у южной стены. Она выглядела помесью крепости с церковью. Огромный храм на Сионском холме служил для парадных богослужений и для собраний верховного капитула.
Примет того, что резиденцию тщательно охраняют, не было видно, но граф знал, сколько воинов вырастет как бы из-под земли при первой опасности.
Во внутренних покоях утомленный де Торрож поспешил переодеться. Он был весь в мыле.
— Брат Гийом еще здесь? — спросил он у служки-монаха.
— Да, мессир.
Великий магистр дал облачить себя в льняную рубаху и мягкий кафтан, пристегнул пряжкой в виде львиной лапы плащ к левому плечу И прошел в зал. Стены его были задрапированы белой тканью с красными крестами в человеческий рост. У стены с двумя узкими окнами стоял большой деревянный стол. По краям его располагались два позолоченных подсвечника.
Брат Гийом сидел за столом и перебирал бумаги. Одет он был в черную сутану, лет ему было немного за сорок. На его вытянутом, всегда бледном лице синели холодные глаза. На щеках рисовались складочки, свойственные улыбчивым людям, но никто никогда не видел улыбку брата Гийома.
— Брат сенешаль болен, — доложил Гийом, — брат маршал осматривает арсеналы в Аскалоне, граф де Марейль сейчас прибудет. А граф де Рид… вы знаете его отношение…
Верховным органом власти в ордене считался капитул, составленный из магистров орденских областей и наиболее родовитых рыцарей. Но всех их собрать удавалось редко. Области ордена располагались во Франции, в Португалии, в Венгрии, в Испании. Магистры съезжались обычно лишь для того, чтобы избрать нового Великого магистра взамен усопшего. И граф де Торрож действовал с куда большей свободой, чем было записано в уставе ордена. При нем находилось несколько родовитых рыцарей, они назывались «ближайшими» и реально руководили империей ордена.
Со двора донеслись голоса. Брат Гийом негромко сказал:
— Граф де Марейль.
Через несколько секунд в зал вошел невысокий старик плотного сложения. Он был подвижен, весел и совершенно седой.
— Ну что? — бодро спросил он, прохаживаясь по каменному полу и позванивая серебряными шпорами.
— Лекари-притворщики бросают новые камни нам под копыта?
— Вот именно, — сказал Великий магистр, — я только что от короля.
— И что сказал этот трясущийся собачий хвост?
— Когда я уходил, он трясся от страха, но сомневаюсь, что удалось его образумить. Увы.
— То есть? — тихо спросил брат Гийом.
— Он сделал вид, что подписал сервильную грамоту на Асфанерский лен по глупости. Не придал, мол, значения. Но я не верю. Слишком долго он все скрывал. Мы узнали об этом, лишь когда люди д’Амьена заняли этот несчастный караван-сарай.
Седой граф резко сказал:
— Он — безумец, забывший кому обязан… Мы можем…
— Умным я его никогда не считал, но ничего во вред себе он не делает.
— Рассчитывает, что мы сейчас не захотим скандала в его семействе, — сказал брат Гийом.
Де Торрож тронул свой правый бок.
— Может быть, может быть. Печень болит… — сказал Великий магистр. — Ты бы, брат, дал мне снадобье. У тебя много чего в подвалах.
— При недугах типа вашего воздержание полезнее лучшего зелья. Что толку в лекарствах, если вы пьете вино.
— Ладно, — махнул рукой граф, — вернемся к Бодуэну. Надо, в конце концов, позаботиться о династии.
— Бодуэн V — совсем ребенок, — заметил граф де Марейль.
— Пора обратить внимание на принцесс. — Великий магистр продолжал массировать бок. — Не то нас опередят.
Глаза брата Гийома были спокойны, граф де Марейль рассматривал де Торрожа с большим интересом. В случае чего он мог претендовать на перстень Великого магистра. И выше его сил было не думать об этом…
— Итак, принцессы, — сказал брат Гийом.
Де Марейлю судьба девчонок была безразлична. Когда они жили при дворе, вокруг каждой из них образовалось подобие партии. Находились лихие рыцари, готовые обнажить ради них мечи. Это рыцарям Храма было запрещено поклоняться какой-либо женщине, кроме девы Марии, а остальным крестоносцам — как повезет.
— Итак, принцессы, — повторил Великий магистр. — Кто что о них скажет?
— Изабелла, судя по некоторым признакам, влюблена в Гюи Лузиньянского. А духовником Сибиллы стал с месяц назад отец Савари, тяготеющий к Госпиталю.
— Если Изабелла выйдет за Лузиньяна, получится неплохая пара для трона, — вздохнул де Торрож. — А откуда ты, кстати, знаешь насчет Изабеллы?
— Из этого письма, — брат Гийом продемонстрировал свиток. — Одна камеристка нас информирует.
— Савари, Савари… Я вспомнил, — воскликнул де Марейль, — он — прохиндей!