Цитадель

Ганова Алиса

Ползком двигалась, как можно дальше, надеясь скрыться в глубине сада, чтобы попасть в Цитадель по стоковым камням, выходившим на широкую крепостную стену.

Медленно, прислушиваясь к каждому шороху, ползла по стене. Светлело, и она становилась все более заметной. Тело ныло, и саднили многочисленные раны, но Ива старалась не обращать внимания.

Услышав голоса, распласталась и напряглась. Но на счастье, это оказались Братья.

Свесившись со стены, Ивая отчаянно замахала руками, привлекая внимание.

Глава 12

Раньше,

чем Иваю успели донести до площади, и разошлась весть о нападении, с окна свесилась сестра Шазава и закричала что есть мочи:

– Братья Долон и Кинтал в подземелье! Бокаса держит их в подземелье!

Вестница не обладала зычным голосом, но в утренней тишине был слышен даже тонкий писк.

Весть в один миг разлетелась по крепости, пробуждая бурный гнев и негодование, и на главной площади стала стремительно расти толпа.

Появление избитой Иваи, с опухшим лицом, в одежде, изодранной почти в клочья, принявшейся сбивчиво рассказывать о нападении, о мучительной болезни Тамаа после встречи с Бокасой, стало последней каплей. Братство вышло из терпения, всем хотелось растерзать гадину голыми руками.

 Мало того что посмела вмешаться в их личную жизнь, заточила уважаемых Братьев в темнице, изуродовала темную, еще и кто-то пытался убить Сестру … - и все это в Цитадели!

– Никогда еще Орден не знал подобного позора! Она должна предстать перед судом и ответить за содеянное… - возмущение разрасталось в толпе, как горная река после проливного ливня.

– Зло должно быть пресечено в назидание! Только тогда можно молчать и быть невозмутимым, когда есть лук и стрелы. Иначе возникают ссоры и пустословие, – шамкая беззубым ртом, поучал дряхлый Танас. Немощный старик едва передвигался и уже давным-давно не нес службы, но до сих пор пользовался почетом и уважением.

Не сговариваясь, собравшиеся единым потоком двинулись на поиски преступницы, чтобы под свист и презрительные крики схватить и заточить до суда.

Шли почти безмолвно. Ведь каждый чувствовал вину в произошедшем.

Еще утром они верили в свою непогрешимость. А теперь, вспоминая о шутках над встревоженной Иваей, не находившей места, стыдились собственного равнодушия. Живя отрешенно, закрыто от других, не желали замечать происходящего под носом. Их себялюбие и черствость – это то, что позволило Бокасе незаметно, втихомолку творить гнусности, и осознание, что являются невольными пособниками злодеяний, угнетало.

Потребовались чужие страдания, чтобы очнуться, сплотиться и попытаться остановить одну из них, что хотела стать главой ордена и мечтала назваться Матерью, – за преступления, свойственные разве что жестокосердым людям. В происходящее не хотелось верить.

– Стойте! – решительно произнес Брат Саназ, встав на пути толпы. - Пусть несколько человек обыщут подземелье, остальные разделятся и ищут отступницу, но прежде хочу сказать вот что…

 Созерцатель хмурился:

– Сейчас каждый испытывает горечь предательства, обиду,

разочарование и задается вопросом: как подобное стало возможным? - Он помолчал.
– Я дам ответ.

Мы – Созерцатели, как и Старшие Братья, никогда не поддержали бы начинаний Бокасы, если бы не просьба Братьев Клахема и Кинтала… – в толпе раздался громкий ропот, переходящий в гул. – Так же, как и вы сейчас, мы были ошеломлены. Даже осмелились просить объяснений, на что Старший Брат Клахем ответил: «Когда придет время, дам исчерпывающий ответ». Еще он сказал, что это будет сложным испытанием для всех нас. Мы роптали, но подчинились.

Однако испытание оказалось суровее, чем думали в начале.

Взирая на творимое Бокасой, мы испытывали негодование, но не осмеливались нарушить настоятельную просьбу правой руки Отца. Не знали, что делать, – Саназ старался вглядеться в глаза каждого, стоящего перед ним. – И только когда открылись грязные подробности ее злодеяний, перестали отзываться три Брата, едва не погибла Сестра Ивая, не говоря уже о других, я понял: испытание заключалось не в терпении бездумных нововведений Бокасы. Испытанием было не поддаваться равнодушию, сделать выбор, следуя сердцу и светлому пути. Если я ошибаюсь, готов взять ответственность за нарушения спокойствия и понести заслуженное наказание. Я и Бокаса предстанем перед судом старших! Да будет так! – и он двинулся вперед.

 За Братом потянулись остальные, выражая ему безмолвную поддержку

***

Баса много раз думала, что будет делать, если планы наставницы потерпят крах. И одно решила точно: выгораживать ее не станет. Это бессмысленно, а так, если расскажет без утайки все, что знает, у самой хотя бы будет возможность оправдаться и спастись.

Едва услышала шум и недовольство толпы, бросилась к Сестре.

Перепуганная Бокаса металась по комнате, бросала какие-то узелки, мешочки в сумку и не обращала на нее никакого внимания. Баса попыталась помочь, но наставница ее грубо толкнула.

Бокаса боялась. До ужаса боялась, что за множество грехов ее не казнят, а заточат до конца жизни в Сиротливой башне, где кроме воя ветра и темноты больше ничего нет.

– И что теперь делать? – жалобно хныкала Баса, чем непомерно выводила из себя Сестру. Мало того что под ногами путалась, еще и ныть начала.

– Что хочешь! Можешь сесть и дожидаться их прихода. Прочь с дороги. Порыдаешь, покаешься, и все закончится.

– А вы?

– Не твое дело. Отстань, некогда!

– Я хочу с вами!

Баса было дернулась, чтобы схватить наставницу за рукав и упросить взять с собой, но та злобно вырвала руку:

– Прочь! Не за твоей шкурой охота!

Воспитанница покорно села на кровать. Она почти сразу же поняла, что больше не нужна. Поджав ноги, молча следила за неудачливой мятежницей. Не больно-то она и хотела бежать с Бокасой, но и оставаться было страшно. Однако после того, что расскажет про нее…

– Ладно, пойдем! – неожиданно спокойно произнесла Сестра и протянула плащ. – Поможешь донести?