Цитадель
Шрифт:
— Ты ничего не помнишь? — спросила Дина и пояснила: — Вчера ночью мы слишком близко подошли к болоту и оттуда полезла такая дрянь, брр!
— Мертвяки, — буркнул Проклятый. — А ты кого ожидала? Пушистых зайчиков?
— А потом тебя сильно поранили, и я помогла тебе выбраться на опушку, где нас и подобрали утром добрые люди. Они и еды вон дали.
Она кивнула на постеленное на земле полотенце, где стояла полная крынка молока и лежала увесистая краюха хлеба.
— Сильно поранили, говоришь… И где?
Он встал, подвигал
— Не беспокойся, я уже перевязала и мазь наложила.
Проклятый мягко отворил дверь сарая и осторожно выглянул наружу. Солнце почти село, во дворе быстро сгущались сумерки.
— Сильно ранили — это когда я не могу подняться, — проворчал он и уселся рядом с едой. — Ты уже поела?
— Да, конечно, — закивала она.
— Врешь.
— Вру, — легко согласилась Дина.
— Тогда садись, — он оторвал ей половину хлеба. — Это твое.
Она присела, оторвала ему половину от своего куска и улыбнулась.
— А это тебе. Тебе нужно больше есть.
Он подарил ей мрачный взгляд.
— Ты сердишься на меня? — сообразила она. — За что?
— Не понимаешь?
Она помотала головой.
— Разве что-то не так?
— Все не так.
— Но я не понимаю! — жалобно воскликнула она.
— Ты привела меня в деревню.
— Но я же говорю, здесь живут хорошие люди. Они не ругались, не пытались нас прогнать, хотя мне кажется, они узнали тебя.
Проклятый быстро уплел свою долю хлеба и молока и стал надевать доспехи.
— Тогда тебе тем более следовало бы пожалеть их, — наконец сказал он. — Скоро ночь.
— И все-таки я плохо… Господи!
Дина ахнула и прикрыла рот ладошкой. Только сейчас она вспомнила слова Проклятого, сказанные им несколько дней назад, в их первую ночь. Все это время они устраивались на ночлег в лесу и на пустырях, и она даже думать забыла о том, что может случиться, если заночевать среди людей.
— Вот именно. У тебя слишком короткая память.
— Но… Может быть… Может, еще не поздно? — пролепетала она.
Проклятый не успел ответить. Входная дверь со скрипом открылась. Через порог медленно переступил пожилой бородатый крестьянин. И немедля склонился в низком поклоне.
— Здравствуйте, господин, простите за скудный обед, но у меня большая семья, семь человек, сами понимаете. Могу ли я попросить вас о помощи, господин?
— Можешь, но лучше не трать зря время.
Проклятый застегнул последний ремешок на панцире, попрыгал, проверяя, ладно ли все сидит.
— Я плохо понял вас, господин, — крестьянин вновь поклонился.
Проклятый порывисто шагнул к нему, вздернул за грудки и заглянул в искаженное страхом лицо.
— Я могу помочь тебе единственным образом. Я дам тебе совет, и если ты воспользуешься им, ты сможешь спасти свою шкуру и свою семью. Тебе нужен мой совет?
Он наконец отпустил его. Крестьянин вжался в стену сарая, не сводя испуганного взгляда с Проклятого, и закивал.
— Тогда слушай. Забирай своих родных и прямо сейчас убирайся из этой деревни куда подальше. Понял меня? Прямо сейчас. Бегом. У тебя еще есть шанс выжить.
Глаза крестьянина расширились.
— Но… Я не понимаю… Я…
— Жить хочешь? Беги. Ничем больше я помочь не смогу.
Проклятый отвернулся от него, повесил за спиной меч, захлестнул ремнем, чтобы не болтался. Крестьянин наблюдал за ним как завороженный.
— Ты все еще здесь? — Проклятый обжег его взглядом.
— Я не понимаю… — промямлил мужик.
— Что ты не понимаешь? — взорвалась Дина.
Она подскочила к нему и стала выталкивать прочь.
— Что ты не понимаешь, тупая башка? В деревню скоро нагрянут демоны, поэтому тебе советуют убраться подальше, что тут непонятного?
Крестьянин изменился в лице и бросился вон. Через минуту из дома донесся грохот и звон, недовольные женские крики, детские визги.
— Идем, нам тоже пора уходить. — Проклятый толкнул Дину к выходу.
Выйдя на улицу, он огляделся. Приютивший их крестьянин обитал почти в самом центре деревни, и чтобы выбраться отсюда, ее нужно было пересечь.
— Не отставай.
Проклятый двинулся быстрым шагом, так что Дине пришлось почти бежать.
— Почему нас не приютили где-нибудь на краю деревни? — пробурчал он. — Меня мало волнуют жизни этих беспомощных селян, но из-за таких вот вещей обо мне распускаются идиотские слухи. А все потому, что у кого-то девичья память.
Небо уже присыпало звездами, свежий ветерок приятно холодил лицо, но охладить горящие от стыда щеки девочки не смог бы, наверное, и лед. Дина смущенно сопела и забегала вперед, торопя Проклятого, но разбросанные тут и там дома все тянулись и тянулись.
За изгородями лениво брехали псы. Иногда слышалось испуганное взмыкиванье разбуженных коров, кое-где всхрапывали лошади. Наступала самая обычная летняя ночь, ничто не предвещало беды.
У забора одного из подворий стоял крестьянин, с любопытством разглядывая Проклятого. Этот был заметно позажиточнее, и в глазах его не было ни капли уважения или страха.
— Эй, — крикнул он, когда Проклятый поравнялся с ним. — Это тебя сегодня утром подобрал Том? Сам голодранец и тащит в дом таких же.
Дина, которая собиралась было посоветовать ему бежать, запнулась. Спасать этого типа ей сразу расхотелось.
— Чертовы бродяги, — осуждающе покачал головой крестьянин. — От таких всегда одни неприятности.
Проклятый внезапно остановился, и Дина, проследив за его взглядом, обмерла. В небе над ними мелькали хорошо знакомые ей черные тени.
— Эй, вы чего? — Крестьянин смотрел на застывшую пару уже несколько испуганно. — Чего вам надо? Убирайтесь, а то собак спущу! Ишь ты…