Цитадель
Шрифт:
– Вы же монах, господин Беливо, и только одной даме должны выказывать служение, деве Марии.
– Монах?
– спохватился казначей, ощупывая грудь и бока быстрыми руками, - я ведь монах, монах, Ваше высочество!
Чтобы максимально сократить этот визит, ничуть не обещавший стать приятным, Изабелла сразу перешла к делу.
– Вы, верно, явились ко мне по поводу какому-нибудь очень важному. Ибо обычно я не имела чести видеть вас при своем дворе.
– Да, - Беливо вдруг сделался совершенно серьезным, - по делу, причем, по вашему.
–
– До меня дошли слухи... Извините, Ваше высочество, буду прямолинеен, а следовательно, почти груб. Так вот слухи о ваших трудностях. Денежных.
– Ах, уже и дошли.
Беливо развел руками.
– Каюсь и не превозношу наши методы, но мы считаем необходимым знать все, что происходит в городе и окрестностях, дабы иметь возможность и время для предотвращения замышляющегося зла. И, поверьте, зло, замышляемое против вас, мы тоже считаем злом.
– Благодарю вас, но вы же знаете мои правила, господин Беливо. Весьма уважая ту роль, что играет ваш орден в деле покровительства паломникам...
– Да, да, я знаю вы брезгуете нами, наслушавшись недобросовестных историй, о каких-то наших тайных и опасных делах. А мы, между тем, не брезгливы. Мы считаем интересной всякую нору, всякую клоаку, если из нее можно извлечь хоть крупицу истины.
– Или золота, - в тон ему сказала Изабелла.
– Или золота, - покорно согласился Беливо.
– Не приравниваете ли вы к таким клоакам и мой маленький двор?
Казначей замахал руками.
– Ну, что вы, Ваше высочество. Несмотря на почти хамское происхождение, я отнюдь не хам. Мой отец был хоть и нищим рыцарем, но все же рыцарем. А что касается шпионов, то мы завели их и при вашем "маленьком дворе", как вы изволили выразиться. Ведь всякий маленький двор имеет шанс стать большим, правда?
– В ваших устах это рассуждение звучит как комплимент.
– Да? Я рад, я всегда вам симпатизировал, и сейчас докажу вам, что мои слова не пустой звук.
– Не докажете, - иронически вздохнула принцесса.
Беливо пробежался быстрыми пальцами по своей аккуратной лысине.
– Как знать. Впрочем бросим экивоки. Я прибыл сюда к вам для разговора по поводу одного такого шпиона.
Изабелла подняла брови.
– И связать я хотел бы судьбу этого негодяя с отсутствующими у вас деньгами.
– Говорите, как-нибудь толковее.
– С деньгами, которых вам никто в этом городе, ни даже в этом королевстве не даст.
– Никто?
– Никто, - простодушно и самодовольно улыбнулся Беливо, - разве что я. Брать у меня хорошо, без всяких процентов, из уважения к вам. И много. Сколько бы вы могли добыть из наглого генуэзца? Тысячу вонючих цехинов, а отдать принуждены были бы две, а то и три, а я...
– Ладно, об этом после, теперь о шпионе.
– Вы обещаете мне его выдать и сразу же получаете пять тысяч бизантов.
Изабелла откинулась на кушетки и стала рассматривать свои ногти.
– Вы так молчите, Ваше
– Мне действительно многое непонятно. Во-первых, если этот шпион ваш, почему вы хотите его у меня покупать. Берите так.
– А он у вас есть?
– бешено обрадовался Беливо.
– Господин Беливо, - резко повысила голос Изабелла, - извольте вести себя подобающе, я нахожусь в стесненных финансовых обстоятельствах, но это еще не повод устраивать тут у меня балаган!
Тамплиер прижал руки к груди самым извиняющимся манером.
– Никоим, поверьте, Ваше высочество, никоим образом не хотел я никакого балагана, просто я обрадовался, что мы понимаем друг друга и договоримся к обоюдной пользе.
– Если вы будете говорить загадками, мы вряд ли вообще о чем-нибудь договоримся.
Беливо встал, он сделался серьезен.
– Знаете, Ваше высочество, есть такая римская поговорка. Умному достаточно. Она более чем подходит к нашему случаю, ибо вас я считаю человеком очень умным, равно как и то, что сказал достаточно, чтобы вы меня поняли.
– Я оценила ваш комплимент, - медленно сказала принцесса, - но все-таки, кто это? Находится ли этот человек сейчас при мне?
– Отвечу честно - не знаю.
– Чем больше вы говорите, тем сильнее меня запутываете, господин прецептор. Но я прошу дать мне какие-нибудь определенные приметы. Возьмите в рассуждение, что если вы оставите меня в неведении относительно личности этого человека, то ввергнете меня в ужасные переживания. Я должна буду бояться каждого, кто входит в мою комнату, и подозревать всякого, с кем веду разговор.
На лице Беливо почти отчетливо проявилась досада.
– Меж нами, Ваше высочество, началась какая-то бесплодная игра. Скажу честно, мне не велено говорить с вами слишком открыто, но своей замечательно изображенной наивностью, заставляете меня это сделать.
– Этот человек - Реми де Труа..
– Де Труа?!
– Чувствуется, что я вас не слишком удивил.
– Пожалуй. В нем с самого начала было что-то необычное. И я ожидала с его стороны... Хотя в любом случае неприятно узнать, что ты доверительно общалась с человеком, который за тобой в это время шпионил.
Беливо развел руками, мол таковы уж нравы нашего времени, правда в его исполнении этот жест выглядел почти пародийно.
– Это страшный человек, Ваше высочество. Я не стану распространяться о том, чем он досадил ордену, но если он внезапно попадет в ваши руки, умоляю, подумайте о том, что в вашей власти избавить божий мир от очень большого злодея, передав его нам. И разумеется, не бесплатно. Вам неприятен этот разговор?
– Вы бы послушали себя со стороны, господин казначей!
– С каких это пор откровенность стала вызывать отвращение. Человек, оказавшийся опасной гадиной, вызывает у вас омерзение, у нас раздражение, какие могут быть препятствия на пути нашей договоренности о взаимопомощи.