Cлово президента

Клэнси Том

– Об этом мы уже подумали, – заверил его ван Дамм. – Просто отвечай на вопросы, исходя из здравого смысла. Говори медленно и четко. Постарайся выглядеть спокойным. Не делай драматических заявлений – их никто от тебя не ожидает. Людям нужно убедиться, что кто-то руководит страной, отвечает на телефонные звонки и тому подобное. Они понимают, что слишком рано ждать каких-нибудь определенных ответов и решений.

– Как дети Роджера?

– Думаю, все еще спят. Сюда приехали их родственники. Сейчас они в Белом доме.

Президент Райан кивнул, не поднимая головы. Трудно смотреть в глаза людей, сидящих за столом, особенно когда речь заходит о таких вопросах. Впрочем, и это было предусмотрено. Грузчики уже, наверно, готовятся к работе. Семья Дарлинга – то,

что от нее осталось, – будет быстро, хотя и максимально вежливо, вывезена из Белого дома, потому что этот дом отныне ей не принадлежит. Для страны было важно, чтобы кто-то другой поселился в нем, и этот новый обитатель Белого дома должен чувствовать себя как можно комфортнее, так что будут приняты меры, чтобы удалить все, что напоминает о прежних его жильцах. В этом не было ничего жестокого, понял Джек. Такова жизнь. Несомненно, где-то рядом наготове находится психолог, готовый помочь членам семьи в их горе, облегчить их страдания, насколько это по силам медицине. Но интересы страны прежде всего. Это безжалостная математика жизни, и даже такая сентиментальная страна, как Соединенные Штаты Америки, понимает, что нужно двигаться дальше. Когда наступит время покинуть Белый дом для Райана – по той или иной причине, – произойдет то же самое. Было время, когда бывший президент после церемонии инаугурации своего преемника шел пешком к железнодорожной станции «Юнион стейшн» с чемоданом в руке и покупал билет домой. Теперь прибегали к помощи грузчиков, и семья президента будет, несомненно, отправлена домой на самолете ВВС, и все-таки детям придется уехать, покинув школы, в которых они учились, ребят, с которыми их связывают узы дружбы, и вернуться в Калифорнию, чтобы начать новую жизнь, которую постараются создать для них родственники. Да, конечно, благо страны прежде всего, думал Райан, глядя невидящими глазами на телеграмму бельгийского правительства, но все-таки это жестоко по отношению к детям Дарлинга. Насколько было бы лучше для всех, если бы всего этого с самолетом и Капитолием не было…

В придачу ко всему Джеку редко доводилось утешать детей человека, с которым он был знаком, и уж тем более ему никогда не приходилось выселять их из дома, в котором они жили. Он покачал головой. Это не его вина, всего лишь обязанность.

В телеграмме, к чтению которой он вернулся, говорилось, что Америка дважды помогла спасти эту маленькую страну на протяжении менее тридцати лет, затем защищала ее независимость, являясь основателем союза НАТО, и что Америку с этой страной, которую вряд ли смогут найти на глобусе большинство американских граждан, объединяют узы дружбы, скрепленные кровью. И это была правда. Каковы бы ни были недостатки Америки, какой бы несовершенной она ни являлась, Соединенные Штаты почти всегда поступали правильно. Благодаря этому мир становился лучше, и потому он обязан продолжать дело своих предшественников.

***

Инспектор Пэт О'Дей был благодарен природе за холодную погоду. Его карьера следователя длилась почти тридцать лет, и ему не в первый раз приходилось иметь дело с множеством мертвых человеческих тел и частями трупов. Впервые ему довелось заниматься расследованием массового убийства в штате Миссисипи в мае, когда Ку-Клукс-Клан взорвал воскресную школу, где погибло одиннадцать человек. По крайней мере сейчас, холод избавил следователей от жуткого трупного запаха. Он никогда не стремился высоко продвинуться в бюро – его должность инспектора отличалась тем, что ее значимость менялась с приобретенным с годами опытом. На своей должности О'Дей действовал во многом подобно Мюррею. Являясь специальным уполномоченным директора ФБР по решению особо сложных задач, он часто выезжал из Вашингтона, чтобы уладить ту или иную проблему. Все признавали его незаурядные способности следователя, и он сам предпочитал практическую работу с ее решением больших и малых дел кабинетной, которая наводила на него скуку.

Заместитель директора ФБР Тони Карузо принадлежал к другой категории людей. Раньше он был старшим специальным агентом, возглавлял

два отделения в разных штатах, поднялся до ранга руководителя отдела подготовки специальных агентов. После этого его назначили начальником не лучшего для работы вашингтонского отделения и одновременно заместителем директора бюро. Карузо нравились престиж, власть, высокое жалованье и специально выделенное место для его автомобиля в подземном гараже здания Эдгара Гувера, но в душе он завидовал своему старому другу Пэту, не боявшемуся испачкать руки при расследовании особенно запутанного преступления.

– Что ты скажешь? – спросил Карузо, глядя на мертвое тело. Для работы все еще требовалось электрическое освещение. Солнце поднялось из-за горизонта, но по другую сторону развалин.

– Мое мнение еще не убедит судью, но я уверен, что он был мертв задолго до того, как самолет спикировал на Капитолий.

Оба наблюдали за работой седовласого эксперта из лаборатории судебной медицины ФБР, склонившегося над трупом. Нужно было провести множество тестов, в том числе измерить внутреннюю температуру тела для компьютерной обработки данных, при которой вводились и все условия окружающей среды. И хотя высокопоставленные сотрудники ФБР предпочли бы информацию посущественней, но если смерть наступила до 21.46, это решало бы одну из важных проблем.

– Удар ножом в сердце, – произнес Карузо, вздрогнув при собственных словах. Невозможно привыкнуть к зверской жестокости убийства. Независимо от того, является жертвой насильственной смерти один человек или тысяча, насильственная смерть остается насильственной смертью, и число пострадавших всего лишь говорит о том, сколько отдельных людей ушло из жизни. – Значит, это пилот.

– Мне сказали об этом, – кивнул О'Дей. – Три полоски на погонах – это значит, он второй пилот и его убили. Таким образом, не исключено, что вел самолет только один человек.

– Сколько человек в летном экипаже такого авиалайнера? – спросил Карузо у сотрудника Национального департамента безопасности на транспорте.

– Двое. Раньше в составе экипажа был и бортмеханик, но, после того как стали выпускать новые, более совершенные самолеты, такая необходимость отпала. При особо продолжительных перелетах может потребоваться запасной пилот, но эти птицы теперь почти полностью автоматизированы, и двигатели на них практически никогда не выходят из строя.

Судебно– медицинский эксперт выпрямился, жестом подозвал людей, стоявших наготове, чтобы унести обезображенный труп, и подошел к руководителям ФБР.

– Вам нужно предварительное заключение?

– Да, конечно, – ответил Карузо.

– Он, несомненно, был мертв до падения самолета. На теле нет ушибов, вызванных ударом. Рана в груди относительно давняя. Следовало ожидать повреждения от пристежных ремней, но их я не обнаружил, на теле только царапины и почти нет крови. Даже на шее, в том месте, где голова оторвалась от тела при ударе, кровотечения почти не было. Да и вообще на теле мало крови. Могу высказать предположение, что он был убит, когда сидел в своем кресле. Ремни удерживали его тело в сидячем положении. После наступления смерти кровь стекает в нижние конечности, а когда самолет врезался в здание, ему оторвало ноги – вот почему на теле так мало крови. Мне придется поработать с ним в лаборатории, но осмелюсь предположить, что он был мертв по крайней мере за три часа до появления самолета у Вашингтона. – Уилл Геттиз передал Карузо бумажник. – Тут удостоверение личности этого парня. Бедняга. Полагаю, он не имел никакого отношения к террористическому акту.

– Насколько велика вероятность того, что ваши выводы ошибочны? – О'Дей знал, что обязан задать этот вопрос.

– Я буду очень удивлен, если в чем-то ошибся, Пэт. Возможны отклонения относительно времени смерти – на час-два, не более – он был убит скорее раньше, чем позже, – да, я допускаю это. Однако на теле так мало крови, что он, несомненно, погиб еще до момента катастрофы. Готов побиться об заклад, – сказал эксперт, зная, что от этого заявления зависит его карьера, и ничуть не сомневаясь в своей правоте.