Corona и Русь
Шрифт:
– Кому? Автомобильной открытке? Я же говорю факингшит формальности. Как мы и Слуховицы? Чего?
– Да так. Ты же вроде молодой, Щедрик. Не твои это как бы звенящие вопросы.
– Интересуюсь. Не Топ Догом единым. Кстати, как думаешь, Рэгбист с Сульяновым засекутся?
– Хотелось бы. Я на Регбиста штукарик от Алки затихарил.
– Да ну?
– А то.
– Да ты реально зверь, братан. – рассмеялся Щедрик.
В Слуховицы въехали со стороны Медыни. Крутанули по кольцу рядом со стройной заводской церковью. Улица Емельяна Ярославского была совсем узенькой и волнистой. Желтков остановился у 3-го номера. Кирпичной
– Егор.
– Желтков. – Желтков обернулся и пожал приветливо протянутую руку. – Это Щедрик.
– Сосед. – Щедрик и Егор вместо рукопожатия стукнулись кулаками.
– Тепло тут у вас. – Егор снял бейсболку и держал ее между коленями.
– Значит, мужики. Минут через десять начнем. Сначала спецы отработают, а потом уже мы. Вроде там ничего серьезного. Ребятки фуфельные. Пару недель всего работают. Если наркоша местный обнаружится, претензий не имеем. Лады?
– Лады. – согласился Желтков.
– Гуд. – сказал Егор. – Тогда курим и вперед. Да. Маски не забудьте.
– А мы привитые. – сказал Щедрик.
– Мы тоже. Правила, мужики.
– Факингшит формальности.
– Прямо в пипку. – согласился Егор. – Давайте, мужики. На приёме.
Ровно в 16:30 Форд Транзит медленно поехал в глубину тихой и узкой улицы. Выждав какое-то время, Желтков поехал следом. Остановились у ребристого (бирюза в лазури) забора. Форд чуть дальше, а УАЗ чуть ближе. Между ними оказалась жестяная калитка с приваренной арматурной ручкой. В калитку спецы не пошли. Крепкие мужики в круглых черных шлемах, в комках цвета больного жирафа, закинули за спины свои АКСы, перешагнули через низенький забор игуськом-гуськом по кирпичной дорожке мимо черных скелетов не хозяйских деревьев. Потом Желтков услышал громкие стуки, особый дрожащий звук выбитого стекла из тонкой мансардной рамы, а в бледные сумерки и паутину из яблоневых деревьев выкатился желтый аппетитный колобок электрического света.
– Вроде можно. – сказал Егор. – Идем.
Домик был обычный, щитовой и дачный. После мансарды кухня с грубо сложенной печкой и характерным мефедронным запахом. На дровяной плите банки, склянки. На полу синие пластиковые баки. Егор тронул рукой один из баков.
– Вот это я понимаю. Ответственные люди. – Щедрик подмигнул Желткову. – Наперед все продумали. На следующие 10 лет точно. А если нам повезет, а нам повезет, то и вся пятнашка.
Единственная комната светилась замечательным абажуристым светом. Золотисто-черным с прозрачными тенями и загадочными темными углами. Под пестреньким ковром широкая самодельная кровать с хорошим шелковым бельем. Круглый стол под зеленой скатертью. Бутылки и вчерашняя еда в бумажных тарелках. Пожалуй все. « А нет» – подумал Щедрик. – «Самое главное, как всегда. Под ногами».
– Поднимите их. – сказал Егор.
– Два абсолютно голых мужика. Руки за спиной в наручниках. Одному лет 25. На голове модные всполохи черно-синих волос и тонкий кожаный ремешок с голубым камнем на шее.
– Фамилия. Имя. Отчество? – спросил Егор.
– Сатанелли Аггел Ольгердович.
Желтков кашлянул. Щедрик хмыкнул. Егор как-будто не заметил.
– Это само собой. – продолжил он как ни в чем не бывало. – Паспортные данные, пожалуйста.
– А он и по паспорту такой. – спецназовец с открытым щитком на шлеме протянул Егору кипу разноцветных документов.
– Прям реально? – Щедрик смотрел через плечо Егора. – Аггел Ольгердович, 1997 года рождения. Город Курган. Вот тебя повело. Кукушка крякнулась.
– Мое дело. – шмыгнул тонким переделанным носом Аггел Ольгердович.
– Само собой. А вы из какой федерации? – спросил Егор второго задержанного. Тот был постарше и поуместней что ли. Вокруг сорока. Хорошая, солидная будка с ухоженной бородой. Правда все что ниже дрябленько, а еще ниже вдобавок и пугливое. Желтков лишь пробежался взглядом по столь откровенному непотребству и дальше старался смотреть прямо в лица.
– Кузнецов Сергей Петрович. И потрудитесь одеть маски. И нам тоже надо одеться.
– Само собой. – повторил Егор. Он сдвинул маску вверх с подбородка. Желтков поделился запасной маской со Щедриком, а спецназовец просто опустил щиток шлема.
– Получается… – Егор рассматривал документы и пытался найти правильное определение для двух голых мужиков в одной кровати.
– Вы интимные… партнеры. Так получается?
Тихие и воспитанные вопросы дали нужный эффект. Голенький Кузнецов начал ошеломительно быстро одевать на себя какой-то важный начальствующий сюртук. Видимый только ему одному.
– Что за оскорбительные намёки? Представьтесь. Кто вы такие? Потрудитесь выдать нам одежду и объяснить, что здесь происходит? Не понимаю по какому праву?
– А вы понимаете, Аггел Ольгердович? Изготовление и хранение в особо крупном…
Вдруг замолчал Егор. Желтков увидел то, чего и представить не мог в прошлой своей жизни. Льва-вегетарианца или разобранного на психологические детали фэсбэшника.
– Кузнецов это вы? Это разве вы? – Егор поднес к бородатому директорскому лицу нагого гражданина удостоверение. Такого же размера и цвета как у Желткова или Щедрика. Наверняка, такого же как у Егора. С гербом, фотографией и синими утвердительными печатями. Кузнецов бросил острый и хваткий взгляд на служивую книжицу в руке Егора.
– Это здесь ни при чем. Не имеет значения. Но учитывая мой уровень, вы понимаете какие это будет иметь последствия лично для вас?
– Мама вызывай ментов. – резкий и метафоричный Щедрик ознакомился с удостоверением. – Вот это человек. Не человек, а бездна. Еще и с крестиком, но без трусов. Хм.
– Это не ваше дело. – истерично выкрикнул Кузнецов. – Подумайте лучше, что с вами будет.
– К сожалению наше, архиепископ Веспасиан.
– Кто? – переспросил Желтков. Он посмотрел на Щедрика. Напарник от удовольствия едва на руках не ходил.
– Прикинь! Жаль нельзя… Или тиктокнем? – спросил Щедрик.
Егор покачал головой и добавил.
– Мы не они. Других уважаем.
– Кого вы уважаете? Опричники! У вас локти по руки в крови! – архиепископ с корочкой профессионально вознес вверх свои холеные длани. – Невинные души вопиют. Дьяволы. Бесы. Тьфу!
Егор лениво отклонил голову и священная слюна пролетела мимо, едва не поразив Желткова.
– Котя. Не надо. – попросил, чуть не плача, Аггел Ольгердович.
– Котя. – это гладкое и доброе слово Щедрик выбросил изо рта, как горячую картошку. Задорный и звонкий, по хорошему детский, смех поволок его вперед и бросил со всего размаха на стул рядом с круглым столом под зеленой скатертью. Поверх этого смеха Егор торжественно провозгласил: