Cosa Nostra история сицилийской мафии
Шрифт:
Таким образом, есть все основания полагать, что для достижения своих целей мафия в очередной раз воспользовалась версией мифа о «сельском рыцарстве». Прецеденты такого рода измышлений и раньше имели место в Чиакулли. Еще в 1916 году, когда был застрелен деревенский священник, Греко, самые активные члены религиозной общины Чиакулли устроили его похороны и сыграли в этой церемонии заметную роль. В то же самое время они распустили слух о том, что этот священник якобы был дамским угодником и что его убил обманутый муж. Таким образом, убийство было представлено как типично сицилийское преступление, совершенное на почве страсти и из побуждений защиты фамильной чести. На самом деле этот священник был честным и мужественным человеком, пытавшимся пролить свет на бесчестные методы, с помощью которых Греко управляли церковным имуществом и благотворительными фондами. Благодаря искажениям истины выигравшие войну Греко из Джардини могли не слишком беспокоиться, что кому-то станет известно об их подлинной роли в случившемся. Пидду-Лейтенант имел все основания поздравить себя с тем, что выполнил обязанности
Тщательно следуя установленным правилам, «люди чести» могли превратить свои связанные кровными узами семьи в мафиозные династии. В этом смысле Греко являются наглядным примером. Во время междоусобной войны 1946–1947 годов одному из сыновей Пидду-Лейтенанта, которого звали Микеле, было чуть больше двадцати лет. Спустя тридцать лет Микеле Греко стал высшим боссом мафии. Это был весьма типичный для Коза Ностры руководитель: неулыбчивый и молчаливый, он предпочитал говорить афоризмами и притчами. Влиятельные фигуры всех рангов, от банкиров до аристократов, посещали его поместье — он устраивал званые обеды и охоту. Помимо прочего, на его землях находился завод по очистке героина. Однажды, во время очередной междоусобной войны, вспыхнувшей в 1982 году, в поместье Греко устроили пикник, после которого были убиты десятки мафиози (был уничтожен фактически весь клан Партанна Монделло). Микеле Греко носил дорогие костюмы консервативного покроя и держался на людях с таким достоинством, которое мало чем уступало достоинству священнослужителя высшего сана. Он получил прозвище «Папа Римский». Его стиль руководства отличался не только сдержанностью и претенциозностью, но и профессионализмом, унаследованным от многих поколений предков.
Межклановая война Греко в конечном счете принесла мир и порядок в Чиакулли. Но остальная часть острова обрела покой лишь после того, как был убит «последний бандит» Сальваторе Джулиано.
Глава 7 Господь Бог, бетон, героин и Коза Ностра: 1950–1963 гг
Первые шаги Томмазо Бушетты
Джо Банан едет в отпуск
От всех других боссов, возглавлявших пять мафиозных кланов Нью-Йорка, Джузеппе Бонанно по прозвищу Банан отличался самым продолжительным сроком пребывания на этом посту. Родившийся в 1905 году в крошечном приморском городке Кастелламаре дель Гольфо, он еще в 1920-е годы сбежал из находившейся под властью Муссолини Италии. В Америке он вместе со своим приятелем-кастелламарцем Сальваторе Маранцано боролся против Джо Босса Массериа. После того как в 1931 году Счастливчик Лучано «умиротворил» нью-йоркскую мафию, Джо Бонанно стал главарем своего клана. На протяжении более трех десятилетий он возглавлял клан Бонанно, деятельность которого была сосредоточена в Бруклине. Пока он находился у власти, этот клан оставался самым сицилийским из всех кланов Нью-Йорка. Сицилийский диалект всегда считался языком избранных; сам же Бонанно всегда с трудом переходил на него с английского. Как и Маджадино из Буффало, с которыми Джо состоял в кровном родстве, возглавляемый им клан поддерживал тесные связи с мафией в Кастелламаре дель Гольфо.
В 1983 году Джо Банан опубликовал книгу «Человек чести», представлявшую собой написанную с его слов биографию. На протяжении всей книги он делает нелепые попытки оправдать свои действия ссылками на «традиции», под которыми подразумевает мафию. Одна из наиболее интересных глав повествует о том, как в октябре 1957 года босс бруклинской мафии на несколько недель вернулся туда, откуда брали начало его «традиции». Его отчет о том, что он называет отпуском на Сицилии, изобилует набившими оскомину стенаниями по поводу освященного веками сицилийского культа семейных отношений и самоуважения. Эта книга о возвращении Бонанно к «корням», в тот маленький мир, который он покинул, отправившись на поиски свободы и удачи. По прибытии он выразил итальянцам свое восхищение их «умением жить» и «безграничной сердечностью». Он проявил еще большую проницательность, когда назвал итальянскую государственную машину «ужасной». Его отношение к Италии иллюстрирует эпизод, когда он впервые ступил на итальянскую землю в римском аэропорту, где был приятно удивлен тем, что для него приготовили красную ковровую дорожку и что его встречал член партии ХД, министр зарубежной торговли, который тоже был выходцем из Кастелламаре. «Разве не удивил бы столь пышный прием моих друзей в ФБР?» — прокомментировал этот эпизод Бонанно. И хотя нет достоверных подтверждений этой истории, тот, кто знаком с сицилийским филиалом ХД, ничуть не удивился бы, окажись она подлинной. В Палермо этот крупный мафиози сразу же попал в руки группы местных сановников и «людей чести», с гордостью демонстрировавших ему великолепные новые автодороги и здания офисов, которые как грибы вырастали по всему городу. Наверное, нет ничего удивительного в том, что эти первые картины «разорения Палермо» не вошли в число наиболее
Читая вздорную книгу Бонанно, невозможно представить, что на самом деле его отпуск на Сицилии оказался поворотным моментом для всей Коза Ностры, группировки которой действовали по обоим берегам Атлантики. Ведь именно тогда американские мафиози предоставили своим сицилийским братьям право на незаконную торговлю героином. Не менее важным является и то обстоятельство, что как раз во время поездки
Бонанно сицилийская мафия создала «Комиссию» по образцу той, что была учреждена в Нью-Йорке в самом конце войны кастелламарцев. Эти два тесно связанных друг с другом факта определили направление, по которому мафии предстояло двигаться в течение следующих четырех десятилетий. Все, что произошло до и после беспрецедентных актов насилия, имевших место в 1980– е годы и в начале 1990– х, было предрешено во время визита Джо Банана на Сицилию.
Сохранилась лишь часть сведений о том, что произошло во время этой поездки, но и эти обрывки наводят на размышления. Чтобы понять смысл свидетельств, надо искать ответ не на вопрос «что», а на вопрос «почему». Именно в этом заключается сложность проблемы. Перед нами один из тех случаев, когда итальянские историки мафии сочли за необходимость «натянуть над доступными фактами покрывало обоснованных гипотез». В результате возникла смесь знаний и предположений, служащая единственной цели: проникнуть внутрь политического механизма Коза Ностры. Слово «политика» имеет важное значение, и пользоваться им следует весьма аккуратно. Если согласиться с тем, что участие Коза Ностры в операциях с героином было чисто коммерческим, то создание Комиссии внутри мафии представляло собой эквивалент конституционной политики. Для неитальянцев нет ничего скандального в том, чтобы именовать мафиози бизнесменами. В кино уже стало расхожим штампом изображать босса мафии в виде этакого зловещего аналога исполнительного директора компании. Но даже за пределами Италии писатели все еще весьма неохотно используют слово «политика» применительно к махинациям убийц и воров. Однако, как выяснили те, кто десятилетиями изучал сицилийскую мафию, находясь на ее родине, использование любого другого слова не позволит в полной мере раскрыть сущность Коза Ностры. Ведь сицилийская мафия проводит политику в буквальном смысле этого слова. Сегодня судьи неустанно повторяют, что Коза Ностра будет разгромлена только тогда, когда всем станет ясно, что она является теневым государством, политическим органом, который иногда оказывает противодействие государству, иногда низвергает его, а порой и пребывает внутри структур государственного управления.
Во время палермского этапа своей длительной поездки по Сицилии Джо Бонанно посетил расположенный у самого моря ресторан «Спано», где за обильным, продолжавшимся пять часов ленчем встретился с Томмазо Бушеттой. Во всяком случае, Бушетта утверждал, что такая встреча состоялась. В то время Бушетта, будущий «босс обоих континентов» и вошедший в историю отступник мафии, был всего лишь подающим надежды рядовым членом. Поэтому вполне естественно, что встреча в «Спано» произвела на него гораздо большее впечатление, чем на Джо Банана, который не удосужился даже упомянуть о ней в своих воспоминаниях об отпуске. Бушетта, напротив, весьма эмоционально вспоминал о «восхищении», которое он испытывал во время дружеской беседы с этим «выдающимся, утонченным и наделенным особым умом» человеком. Очевидно, Бушетта нашел себе образец для подражания.
Оставив в стороне пропасть, которая разделяла Бушетту и Бонанно с точки зрения занимаемого каждым из них положения внутри мафии, отметим, что их воспоминания тоже во многом отличаются. К тому времени, когда Бушетта стал рассказывать о своей жизни, он уже был pentito, находившимся под охраной государства. А когда Джо Банан в 1983 году поведал свою историю, он лишь частично отошел от дел. По этой простой причине воспоминания Бушетты представляются гораздо более правдоподобными. (Впрочем, следует заметить, что власти США настолько серьезно отнеслись к «Человеку чести», что вызвали его автора на большое жюри.)
Показательным, хотя едва ли удивительным, является тот факт, что в своих мемуарах оба мафиози оставили одинаковый и весьма значительный пробел в том месте, где следовало бы рассказать о наркотиках. Джо Банан настаивал, что никогда не имел дела с наркотиками, что они совершенно чужды его «традициям». У Бушетты вызывало язвительную усмешку предположение, что визит Бонанно на Сицилию был каким-то образом связан с героином. Оба они откровенно лгали, но причины, заставлявшие их лгать, оказались более интересными, чем могло показаться на первый взгляд. Это вовсе не была попытка преступников обелить себя.
Бушетта, несомненно, более изобретательный лжец, нежели его итало-американский кумир. До самой смерти он продолжал настаивать на том, что ему никогда не приходилось зарабатывать на наркотиках. Противореча самому себе, Бушетта также утверждал, что «в Коза Ностре нет человека, который не был бы связан с торговлей наркотиками». Эти утверждения носили все отличительные признаки той расчетливой лжи, которой особенно хорошо владели сицилийские «люди чести». На самом деле эти признаки настолько очевидны, что, вероятно, их намеренно не скрывают. Бушетта пытался убедить следствие в том, что любой, кто знает, как его разоблачить (например, судья Фальконе), должен достаточно хорошо понимать не только то, что он лжет, но и то, что он не готов сообщить нечто большее относительно весьма важной темы. Ложь была настолько беззастенчивой, что ему приходилось окружать ее дополнительным «санитарным кордоном», чтобы вирус недоверия не лишил правдоподобия остальную часть его показаний.