Cosa Nostra история сицилийской мафии
Шрифт:
В конце концов в 1945 году этот полировщик мебели по имени Джованни Андронико предложил ему стать членом мафиозного клана Порта Нуова. Как только главарь этого клана одобрил кандидатуру Томмазо, во все другие кланы, действовавшие в районе Палермо, были разосланы записки с именем Бушетты, чтобы они могли по своим каналам навести справки о его надежности и проверить, не имеет ли он или члены его семьи каких-либо связей с полицией. Сразу после завершения проверок состоялась церемония посвящения, во время которой именно Андронико проколол булавкой палец Бушетты.
Клан Порта Нуова, в который вступил Бушетта, был сравнительно небольшим (в него входило около двадцати пяти «людей чести»), но весьма влиятельным. Среди членов клана имелись четверо весьма
В 1947 году Бушетте представили еще одного известного человека. Им оказался Сальваторе Джулиано, «последний бандит». Присутствие Джулиано приводило молодого Бушетту в благоговейный трепет. Ему казалось, что от того исходит какой-то «особенный свет». По-видимому, значительно меньшее впечатление на него произвел другой «человек чести», с которым он тоже познакомился в самом начале своей карьеры. Этим человеком был Джузеппе Дженко Руссо — босс Муссомели и закадычный друг дона Кало Виццини, которого другие мафиози называли Джиной Лоллобриджидой за его постоянное стремление привлечь к себе внимание прессы. Для искушенного горожанина, каким был Бушетта, Дженко Руссо олицетворял собой грубую жизнь сицилийской глубинки. И хотя к тому времени Руссо уже стал состоятельным землевладельцем и политиком, состоявшим в партии ХД, он, как и прежде, держал мула в доме и пользовался туалетом во дворе (фактически это была вырытая в земле яма и камень вместо сиденья, ни стен, ни двери не имелось). Эта деталь в особенности шокировала Бушетту, который впоследствии с ужасом вспоминал, что Дженко Руссо прямо во время беседы садился на камень и использовал «туалет» по назначению.
Вскоре Бушетта стал путешествовать. Его первое пребывание за границей продолжалось с 1949 по 1952 год. Тогда он побывал в Аргентине и Бразилии. В 1956 году он вернулся из очередной поездки в Аргентину с планами возобновить контрабанду сигаретами, в которой уже зарекомендовал себя с лучшей стороны. Тот Палермо, который он обнаружил, вернувшись на родину, уже начинали заливать бетоном, и этому бетону суждено было стать решающим аргументом в пользу заключения нового пакта между организованной преступностью и политической властью.
Разорение Палермо
«Разорение Палермо», под которым следует понимать строительный бум конца 1950-х и начала 1960-х годов, до сих пор приводит жителей города в уныние. Чтобы понять причину этого уныния, достаточно совершить прогулку по главной транспортной артерии города, двигаясь в северо-западном направлении. За отправную точку следует взять Кватро Кан-ти — перекресток, где сходятся четыре квартала этого причудливого города. Чтобы выяснить, в каком направлении Палермо расширялся в конце девятнадцатого столетия, нужно, никуда не сворачивая, пройти по виа Македа, мимо огромных бронзовых львов, охраняющих Театро Массимо, и выйти на виа Руджеро Сеттимо, которая в свою очередь переходит в широкий проспект виа Либерта — в эпоху Флорио по нему проезжали в своих каретах модно одетые буржуа, построившие великолепные дома в стиле модерн. К южной стороне виа Либерта, прямо перед Джардино Инглезе, примыкает дорога, соединяющая ее с площадью Пьяцца Франческо Криспи, центр которой теперь заставлен гигантскими рекламными щитами. Под этими щитами едва можно различить ржавые завитки и шипы изящной ограды из кованого железа. Странно, что за этим великолепием скрывается всего-навсего жалкая автостоянка под открытым небом. Эта ограда — фактически единственное, что сохранилось от одного из шедевров эпохи Флорио.
Когда-то здесь стояла окруженная пальмами вилла Дель-елла. Сторожевая
Когда закончилась Вторая мировая война, Палермо все еще оставался тем же самым городом, каким он был во времена Флорио. За пределами виа Либерта начинался пригород Конка Д'Оро с виллами и лимонными рощами. Палермо со всех сторон окружали сады и плантации цитрусовых. Несмотря на всю красоту, этот город остро нуждался в обновлении. Отчасти в этом были повинны бомбежки союзников, лишившие крова около 14 тысяч горожан, многие из которых жили в лачугах среди развалин старого центра, особенно пострадавшего от бомбежек. Потребность в жилье возросла в 1950-е годы, когда город захлестнула волна приезжих, пытавшихся устроиться на общественные работы. Такая возможность появилась благодаря тому, что Палермо вновь обрел статус столицы, в которой заседало новое, региональное правительство.
В период между 1951 и 1961 годами население Палермо увеличилось на 20 %, его численность составляла 600 тысяч жителей.
Иными словами, строительный бум неотвратимо надвигался.
Тот же процесс наблюдался и в большинстве других европейских стран. Столь же неизбежным был и тот факт, что зачастую неоправданно завышенные надежды, возлагаемые на плановое развитие города, рано или поздно рухнут и сменятся разочарованием. Но результаты происходившего в 1950-е и
1960– е годы разрастания Палермо оказались гораздо хуже, чем можно было предвидеть. Когда строительный бум закончился, значительная часть городского центра все еще лежала в руинах, а многие другие районы состояли из полузаброшенных трущоб. Некоторые из красивейших частных домов, построенных в стиле барокко и модерн, были снесены. Пышная зелень окраин исчезла, уступив место бетону. Большинство лимонных рощ Конка Д'Оро пало под натиском бульдозеров. Город лежал в руинах, среди которых было трудно обнаружить признаки существования преступного мира. Благодаря «Разорению Палермо» каждый ветхий дворец в стиле барокко, каждый построенный на скорую руку микрорайон и каждый долгожданный многоквартирный дом превратились в памятники коррупции и преступности.
История разорения Палермо скорее связана с политическими процессами, нежели с архитектурным обновлением, и начиналась она в другом городе. Когда итальянцы жаловались, что мафия «сбежала из Рима», они в простейшей форме выражали несомненную истину. Политики, подрядчики и мафиози, ответственные за разорение Палермо, находились на одном конце цепочки, которая вела в резиденцию христианских демократов на Пьяцца дель Джезу в Риме. Именно там была изобретена вся структура финансового управления, пригодная для новых, демократических условий.
Первым звеном этой цепочки был Аминторе Фанфани, низкорослый, но весьма амбициозный университетский профессор из городка Ареццо в провинции Тоскана. Став в 1954 году лидером ХД, он приступил к полному обновлению «верхушки» партии с целью сосредоточить в своих руках больше власти. В правительстве преобладали христианские демократы, которые весьма ревниво относились к влиянию внешних сил: в большей степени к влиянию Ватикана и гигантов итальянской промышленности, в меньшей степени к влиянию консервативных чиновников высокого ранга, которые обеспечивали их голосами избирателей провинциальных городов и деревень. Вряд ли можно было гарантировать, что эти внешние силы и в дальнейшем будут оказывать поддержку ХД.