Cvan-65, Книга 2
Шрифт:
Даже аккуратные немцы, должны были протирать пыль с поверхности. Как бы там ни было, за полтора столетия потертости не могут не появиться. Кроме того, есть еще множество других мелочей. Вещь сама по себе симпатичная, но стоимость ее, как достаточно массового изделия середины двадцатого века, семь-восемь тысяч рублей. Но уж никак не столь тяжелая цена. Объяснять это Геннадию, купившему ее, как я думаю, долларов за триста или четыреста, бесполезно.
Дверь снова отворилась, и в магазинчик, впустив следом волну морозного воздуха, вошла элегантная пара.
Дорогая шуба из серебристой норки на даме выгодно подчеркивала блестящие в свете неона камни золотых украшений в ушах покупательницы, а строгое кашемировое пальто кавалера говорило о некоторой консервативности ее спутника.
Покупатели не торопясь подошли к витрине с выставленными на стеклянных полках декоративными тарелками с довольно аляповатыми, на взгляд Сергея, рисунками и лозунгами времен первых лет Советской власти.
– Это и есть хваленый фарфор агитаторов, - произнесла дама на немецком, обращаясь к мужчине.
– Мне так и сказали, - отозвался ее спутник.
– Ничего особого, Марта, но, говорят, страшно модно.
– Неужели туристы, - удивленно прислушался к разговору охранник.
– Хотя, что тут странного?..
– он не смог бы сходу объяснить, что его смутило в облике гостей.
– Простите, я есть гражданин Германии, - представился мужчина, приложил руку к блестящей нерпичьей шапке.
– Интересуюсь, как это по-русски, агитаторским фарфором. Мне рекомендовали...
– Очень приятно, - искренне обрадовался антиквар, который лишь недавно окончил пересчет весьма скромной выручки.
– Агитационный, - поправил он, выбираясь из-за стойки и открывая стеклянную дверцу шкафа.
– Вот, здесь есть очень интересные экземпляры. И, что важно, они не включены в перечень предметов, запрещенных к вывозу...
– Я, я, - закивал головой покупатель, благожелательно взирая на слегка потертые предметы сервировки.
Длительный осмотр и расспросы продавца о подлинности товара завершились покупкой одной тарелки.
Дама говорила только по-немецки, вставляла в беседу своего спутника с продавцом длинные, но совершенно бестолковые, замечания, заставляла переводить его объяснения антиквара, и вела себя крайне раскованно.
– Странная какая фрау? В таком прикиде, а разговор, словно у шлюхи с Александр-плац?
– мимоходно удивился Сергей манерам спутницы добропорядочного немца.
Однако усталость первого дня работы помешала дальнейшим рассуждениям. Он глянул на часы, отметив, что время близится к закрытию.
"Вот и первый день работы позади", - с облегчением подумал он.
Покупатели рассчитались за покупку, легко выложив на столик четыре оранжевых бумажки. Мужчина принял от антиквара аккуратно упакованную коробку с дорогим предметом.
– Данке, - благосклонно кивнула дама, блеснув бриллиантами дорогих серег. И вдруг глянула на своего спутника: - Ганс, мне кажется, что стоит показать господину Андре нашу безделушку, - улыбнулась она ровным рядом фарфоровых зубов.
– Ты думаешь?
– тот мазнул взглядом на скучающего у окна сторожа.
– Накласть, мне без разницы. Решай сам, милый, - вовсе попросту отозвалась немка.
– Обалдеть, - не сумел сдержать улыбку Сергей. Отвернулся к окну, уверившись в мысли, что дама - явно дорогая содержанка богатого стареющего бюргера.
– Простите, - немец забрал у продавца свой паспорт, с которого Андрей Михайлович вписывал в квитанцию данные покупателя для таможни.
– У меня есть один антикварный вещь. Очень старый, но оно... как это сказать? Моя супруга он не нравится.
– Могу предложить...
– он вынул из кармана маленькую бархатную коробочку.
– Взгляните.
Антиквар заинтересованно повертел в руках темный, похожий на брошку серебряный предмет.
– Вынул увеличительное стекло, заглянул в толстый иллюстрированный каталог.
– Это есть конец восемнадцатый век, - веско произнес немец.
– Впрочем, взгляните сами, - он ткнул пальцем, - этот знак использовался на фоне различных орнаментов именно в 18 столетий.
– Да, я узнал. Это городской знак Альтенбурга, - подтвердил антиквар.
– И вопросительно взглянул на иностранца.
– Главный вопрос.
– Сколько вы желаете получить за вещь?
– Его стоимость по каталогу - пять тысяч евро, - отозвался Ганс.
– Но мы готовы, - он глянул на спутницу, - отдать за три. Дорожные расходы, понимаете. Моя половина любит...
– он чуть смутился.
– Я должен подумать, - озадаченно пробормотал хозяин салона, глядя на брошь.
– Минуту.
Он вышел из-за прилавка и приблизился к Сергею: - Вы можете вернуть ту тысячу, что я вам дал? До завтра. Завтра я отдам вам все три тысячи. Эту вещь заказал мне один состоятельный коллекционер. Он без разговоров заплатит вдвое дороже.
– А как же остальные две?
– поинтересовался Сергей.
– Признаюсь, отложил на черный день, как говорится, последний резерв. Но...
– чуть смущенно прошептал антиквар.
– Ну?
Ильин потянулся к карману, намереваясь отдать деньги. И тут до слуха донеслась сказанная вполголоса дамой фраза.
Немец громко, со значением кашлянул и дамонстративно глянул на часы: - Мой спешит, будьте быстрее. Данке.
– Нет, - решительно дернул застежку молнии Сергей.
– Я не могу. Извините.
– Сергей, я даю вам честное слово, - попытался призвать к голосу рассудка почуявший прибыль торговец.
– Я не повторяю. Разговор окончен, - охранник бесстрастно уставился сквозь хозяина.
– Жаль, - сдержал себя антиквар, возвращаясь к клиенту.
– Извините, я не готов купить сейчас. Вы можете прийти завтра?
– просительно произнес он, не сводя взгляда с лежащей на темном бархате вещицы.
– Не уверен, - поджал губы немец, - столько всего... Но, впрочем...
– Он глянул на спутницу и махнул рукой.
– Сделай так: Вы дает нам задаток. Скажем, тысяча долллар. Мы остафляй вам этто. Гут?