Цвет боли: бархат
Шрифт:
— Знаешь, подруга, в этом что-то есть… Только на хрена вам трансвеститы? Их же за километр от нормальных отличить можно, нужны просто крепкие парни.
— Где их взять? Таких, чтоб согласились на участие.
— Сколько нужно?
— Ну, кроме тебя, человека четыре, иначе будет трудно успевать переодеваться.
— Я найду. Что я за это буду иметь?
Бритт, взвизгнув, бросилась в объятия парня:
— Магнусик, за это… все, что только захочешь!
Тот отстранил подругу:
— Еще раз назовешь кошачьей кличкой, не только на каблуки не встану, забуду, что ты есть на свете.
— Ой,
— Сказал же! Фрида, можно тебя на минутку?
— Да, конечно, — Фрида отправилась секретничать с соседом.
Петра идее ужаснулась:
— Кто меня пустит с такими моделями на язык?!
Бритт в ответ вытаращила на нее глаза:
— Да на хрена тебе этот язык сдался?! Тебе коллекцию нужно показать и продать, так?
— Ну?
— Что мы, не найдем, где показать? Нужно снять какой-нибудь подвал и устроить убойный показ для своих. А слухи быстро распространяются, поверь.
На следующие несколько дней Бритт просто выпала из реальности, а заодно утащила за собой и друзей. К их откровенному изумлению, парней, желающих поучаствовать в этом далеко не однозначном показе, нашлось немало, Петра даже имела возможность выбирать.
Коллекция получалась совершенно чумовая. Конечно, на крепких парней все, сшитое Петрой, мало, но подруги не очень испугались, они быстренько расставили модели кружевом, а то и просто шнуровкой. Это оказалось безумно сексуально — женские корсеты, стянутые на крепких мускулистых торсах шнуровкой, бархатные жилеты на голое тело, короткие шорты, открывающие ягодицы и щедро украшенные блестящим кружевом. Не будь все столь вызывающим, показалось бы вульгарным, но мужские тела, облаченные в эти тряпки, выглядели на удивление мужественными и ничуть не смахивали на трансвеститские забавы.
Магнус только головой качал:
— Черт, никогда бы не подумал, что можно надеть вот это, — он крутил в руках бархатный жилет в блестках, — и выглядеть при этом мачо, а не чмо.
К собственному удивлению, на пару дней Фрида снова оказалась не у дел. Ее никогда не интересовали наряды, какими бы те ни были. Джинсы и рубашка или свитер — самая удобная одежда. Она чувствовала себя в этой суматохе среди создателей коллекции белой вороной, потому норовила незаметно улизнуть. Подруги не обижались, им хватало своих забот.
К тому же Фриду волновало отсутствие звонков от Х. Неужели это конец? Потому, когда он позвонил, не сразу смогла ответить. А ведь они не виделись всего два дня. Что за сумасшествие?
— Как ты?
— Хорошо.
— У меня сегодня встреча с приятелями, и я хочу, чтобы ты на ней присутствовала.
— Я? В качестве кого?
— Ты боишься?
— Н-нет…
— Прекрасно. Жду тебя в четверть седьмого.
— Ты не сказал где, — почти испугалась она, поняв, что он сейчас отключится.
— У твоего дома. Только сделай себе клизму.
Фрида не успела ужаснуться, потому что поняла, что значит эта команда. Может, не ходить, сказавшись больной?
— Какая встреча, какие еще приятели?! Нет, не пойду! — решение казалось твердым, крепче гранита стокгольмского
Бритт и Линн на подготовке показа моделей, Магнус с ними там же, Фриде делать в клубе просто нечего, на работе тоже. Она прекрасно понимала, что, оставшись дома, просто изведется, немного поворчала и отправилась… делать клизму.
Десять минут седьмого она увидела подъехавшую к дому машину.
Ровно в четверть седьмого, изумляясь самой себе, она уже садилась на переднее сиденье рядом с Х. Он был в маске, но тут же скомандовал:
— Чтобы я мог снять маску, надень вот это, — его рука протянула большую маску ей.
Красивая, со стразами, похожая на крылья птицы и имеющая большое черное кружево, маска скрыла все лицо. Но это было не все — она не имела прорезей для глаз, то есть Фрида оставалась незрячей!
Убедившись, что маска плотно легла на лицо, Х усмехнулся:
— Вот так — я тебя вижу, а ты меня нет.
— Но почему?
— Фрида, если я надел маску, значит, ты поступила в мое распоряжение. За каждый ненужный вопрос и отказ выполнять приказ последует наказание. Ты об этом должна помнить. То, что я примчался посреди дня, чтобы заняться сексом с тобой в машине, вовсе не значит, что ты перестала быть моей рабыней. В моем присутствии ты подчиняешься мне полностью, даже если я при этом стараюсь делать все, чтобы тебе было приятно, комфортно и безопасно. Запомни это. Я могу ласкать тебя, брать, пороть, ухаживать за тобой, дарить бриллианты, кстати, на маске не стразы, но что бы я ни делал, я хозяин, а ты рабыня. Я не отдам тебя никому, никому не позволю тебя коснуться, но ты подчиняешься полностью и выполняешь любое мое требование, каким бы безумным оно ни казалось. У тебя один выход избавиться от моего диктата — отказаться от меня совсем. Если ты сейчас произнесешь стоп-слово, я отвезу тебя обратно и попытаюсь забыть. Но если ты остаешься, то прекратишь задавать вопросы и подчинишься во всем.
Он остановил машину.
Фрида сидела, напряженно сжавшись. Она прекрасно понимала, что просто не в состоянии отказаться от этого немыслимого человека.
— Но почему условия только с твоей стороны? А я?
— Ты так и не поняла? Рядом со мной ты — мое создание. Я не обижу, не унижу, сделаю больно ровно настолько, сколько ты способна вынести, ты можешь остановить меня в любой момент, но не вправе требовать чего-то для себя. Поверь, получишь всего с лихвой, у тебя просто не останется требований. Ну?
— Я согласна.
— Ты уверена?
— Да. — Фрида мысленно ужаснулась сама себе, потому что именно за это — послушание и готовность выполнять все — они с Бритт ругали Линн. Ларс тоже диктует правила поведения и предвосхищает все для жены, хотя, конечно, не так жестко.
— Дай руку. Я не стану надевать тебе ошейник, чтобы не демонстрировать всем вокруг, что ты принадлежишь мне, обойдемся кольцом. Но ты будешь помнить каждую минуту, что, пока это кольцо на твоем пальце, я твой полновластный хозяин, что ты должна выполнять любые мои требования и имеешь право только на то, чтобы сказать стоп-слово или снять кольцо, оборвав наши отношения навсегда. Надевать?