Цвет сверхдержавы - красный 2 Место под Солнцем
Шрифт:
— В смысле? Что творится? — переспросил Завенягин. — Там всё в порядке было.
— Уверен? А если проверить?
— Да что случилось-то, Никита Сергеич? — не на шутку встревожился Завенягин.
— Пока не случилось, но случится, если не принять меры, — ответил Хрущёв. — Надо проверить охлаждающие системы хранилищ радиоактивных отходов. И поставить какие-то термометры, в общем, датчики температуры, на каждую банку. Чего я тебя учить буду, ты лучше меня всё знаешь!
— Сегодня же поручу Славскому заняться, — ответил Завенягин. — А откуда информация? Сигнал был с предприятия?
— Нет, не с предприятия. Этого,
Завенягин вышел от Хрущёва крайне озадаченным, но предупреждение Первого секретаря воспринял серьёзно и сразу же поручил своему заместителю Ефиму Павловичу Славскому (позднее — министр среднего машиностроения) разобраться с проблемой, всё проверить и доложить. В процессе длительной всесторонней проверки было обнаружено недостаточное охлаждение резервуара № 14 хранилища ядерных отходов С-3 комбината «Маяк». Был проведен комплекс мероприятий по доработке системы охлаждения хранилища, очистка подводящих и отводящих каналов, модернизирована система контроля температуры резервуаров.
В результате проведённых мероприятий была предотвращена авария, (в нашей реальности произошедшая 29 сентября 1957), после которой образовался Восточно-Уральский радиоактивный след.
Хрущёв инициировал ещё один атомный проект. Ещё на январской встрече с атомщиками он спросил у академиков Доллежаля и Александрова:
— А вот скажите мне, товарищи, если мы ставим реактор на корабль или подводную лодку, он используется для их движения и электропитания бортовых систем. Так ведь?
— Именно, Никита Сергеич, — кивнул Александров.
— А если мы полностью используем мощность судового реактора, чтобы только крутить генератор? Какую электрическую мощность мы можем с него получить?
— Достаточно, чтобы запитать электросеть небольшого города, — ответил Николай Антонович Доллежаль. — Но такое электричество получится недешёвым... Пока что.
— О! Именно! — Хрущёв поднял вверх палец. — А если другого источника электричества вообще нет? Смотрите, товарищи: у нас северное побережье огромной протяжённости. Электростанций в этих местах практически нет, где есть — каждое лето в навигацию надо завозить огромное количество топлива. А если мы поставим реактор на большую баржу с электродвигателем, получится этакая самоходная электростанция, которая, кстати, ещё и тепло вырабатывает!
— Если трубы теплоносителя вывести с баржи на берег, чтобы отработавший в турбине пар мог ещё и нагревать воду для отопления помещений, мы получим источник электричества и тепла для всего города.
— Тогда, кстати, можно построить теплицы, и круглый год выращивать тропические фрукты и свежие овощи, даже за Полярным кругом.
— Э-э-э... Никита Сергеич, — академик Александров поспешил прервать полёт фантазии Первого секретаря. — Растениям не только тепло, им ещё и свет нужен. А в Заполярье полгода — полярная ночь.
— А мы лампы дневного света в теплицах повесим, — ответил Хрущёв. — Мне, помнится, докладывали, что у нас ещё в 1951 году группа учёных получила Сталинскую премию за разработку таких ламп. Значит, можем ведь, Анатолий Петрович!
— Ну-у... Да, — подтвердил Александров. — Наверное, получится. Но удовольствие недешёвое, Никита Сергеич.
— А вы думаете, каждое лето завозить по всему Севморпути тысячи тонн угля и десятки тысяч бочек бензина — дешевле? — спросил Хрущёв. — Мне докладывали, что весь Север этими ржавыми бочками завален. Обратно-то их никто не повезёт, нерентабельно это. А кстати, можно же завезти туда несколько электрических плавильных печей и утилизировать весь металлолом, который на Севере скапливается годами!
— Понимаете, товарищи, терять Север нам никак нельзя. Это стратегически важный для СССР регион. А значит, нужно создавать комфортные условия жизни для людей. В общем, так. Поручаю вам разработать проект передвижной атомной электростанции морского базирования, с одним-двумя реакторами, на основе имеющихся проектов реакторов для подводных лодок, и построить опытный образец. Постановление ЦК — за мной. Работайте, товарищи!
Доллежалю от Хрущёва изрядно досталось на одном из совещаний НТС СССР. Во время обсуждения возможностей модернизации и расширения производства на комбинате «Маяк», Хрущёв спросил:
— Николай Антонович, я тут узнал, можно сказать, случайно, что реактор на заводе «А» на «Маяке» имеет прямоточную систему охлаждения. Это так?
— Да, Никита Сергеич, — подтвердил Доллежаль. — Такие же реакторы строятся и в Красноярске-26.
— То есть, охлаждающая вода первого контура действительно сливается в окружающую среду, без какой-либо защиты? — уточнил Хрущёв.
— Ну... На «Маяке», например, вода сбрасывается в озеро, не имеющее естественного стока, — пояснил академик. — Озеро находится в охраняемой зоне комбината, никто из посторонних к нему доступа не имеет...
— Николай Антоныч, вы с ума сошли? Кто-нибудь проверял, сообщается ли это озеро с водоносным слоем? А если эта радиоактивная вода просочится в слои грунтовых вод? — возмутился Хрущёв. — Наверняка залегание этих слоёв никто не исследовал! И ещё, мне докладывали, что вода сливается не только в озеро, но и в реку Теча! А в ней дети купаются и скотину из нее поят. И воду для питья из нее берут! Причём население о радиации не информировано!
—Никита Сергеич, реактор на «Маяке» строился в 1948 году, — пояснил Доллежаль. — На тот момент о радиации вообще было мало что известно. К тому же, вы помните, кто тогда руководил атомным проектом? Критиковать решения руководства было, мягко говоря, не принято...
— А вы, Николай Антонович, на покойников собственное рукожопие не списывайте! — оборвал его Хрущёв. — Лаврентий Палыч, конечно, был не подарок, но атомную промышленность он нам построил, и в такие сжатые сроки, что повторить это при необходимости будет непросто. Но технические решения принимал не он, а вы! Потому и отвечать за засранные озера вам!
Опешивший Доллежаль втянул голову в плечи и молчал.
— Никита Сергеич, вообще-то тогда проект реактора разрабатывал я сам, — вступился за Доллежаля Курчатов. — Николай Антонович занимался конструкторской частью, а проект мой. В 1946-м, когда начиналось проектирование, мы очень мало знали о радиации, особенно о долгоживущих изотопах, которые получаются в реакторе.