Цвет зла
Шрифт:
Мужчина подцепил пробку на бутылке в своих руках, налил несколько капель в бокал подле доктора и принял выжидающую позицию. Лео протянул руку вперед, беря тремя пальцами за тонкую ножку кристально прозрачного бокала, с видом знатока встряхнул жидкость глядя на поднимающиеся вверх пузырьки кислорода, затем слегка провел перед носом и пригубил.
– Винью Верде? – спросил он у сомелье.
– Вы разбираетесь в вине. – Сдержанно то ли похвалил, то ли констатировал факт мужчина. – Однако здесь есть некоторые различая. У Винью присутствует легкая естественная газация и оно менее крепкое, так как принадлежит к молодым винам. Если вы попробуете еще раз, полагаю, сразу заметите ноты травы и полевых
Лео сделал еще глоток и понимающе кивнул.
– Савиньон! Даже неловко как я мог не узнать. Достаточно приятный оттенок грейпфрута и … не могу понять.
– Это Гуава. Я наливаю? Или вы бы хотели попробовать что-то полегче?
– Нет, думаю, самый раз. Сегодня я уже совершенно не планирую работать или садиться за руль, – нелепо пошутил Лео. Улыбнувшись и поставив бокал обратно на стол, он повернулся, ободряюще взглянув на пациентку, которая все это время наблюдала эту картину с нескрываемым неудовольствием. – Клара, вы явно не настроены сегодня на сколько бы то ни было положительный лад? Я разрешаю вам выбрать себе вино к вашему мясу. Вам стоит расслабиться.
– Я могу вам предложить Кьянти. Оно достаточно легкое и терпкое, прекрасно сочетается с красным мясом. – тут же подхватил сомелье, протирая бутылку и ставя подле доктора на стол.
– Воздержусь, – буркнула Клара, разворачиваясь к еде и принимаясь ковырять его ножом для масла, придерживая салатной вилкой.
Она прекрасно знала, что выбрала не те приборы. В детстве, когда бабушка еще была жива, она требовала учить малышку этикету и принимала в воспитании юной леди самое активное участие, обжигая пальцы маленькой Клары ударами деревянной линейки всякий раз, стоило той перепутать бокал для воды с винным или, не дай бог, с фужером для коктейлей. Но именно сейчас, сидя за столом в максимально изогнутом положении, склонив голову почти к самой тарелке, подогнув ногу и уместив ее на своем кресле, ставя локоть на стол каждый раз, когда поддавшийся кусок мяса направлялся в ее рот, девушка хотела нарушить все правила. Ее раздражал Лео с его идеальностью, манерами, галантным обращением и костюмами. Именно сейчас любимая водолазка решила начать неприятно колоться, а когда на джинсы упала капля соуса девушка чуть не разревелась.
В итоге, так и не справившись даже с половиной куска она вышла из-за стола, обратилась к официанту с просьбой подать ее ужин в номер. Уже в холле, выловив незадачливого портье, уговорила испуганного мужчину проводить ее наверх.
***
С уходом Клары Лео сумел наконец, отчасти, расслабиться. Однако, вместе с этим в его сознании начали закрадываться смутные опасения на счет задуманного. Поковыряв задумчиво рыбу, он опустил приборы и, взяв со стола свой бокал, в один глоток его осушил.
На десерт принесли восхитительный крем-брюле, так что к концу трапезы мужчине почти удалось заглушить переживания. До следующего, в программе его дня, события оставалось еще время, поэтому он решил размяться и пройтись.
В холле никого не было, зато в проеме открытой двери ведущей в офис он увидел знакомую фигуру. Анастасия что-то печатала и со стороны выглядела обеспокоенно. Постояв несколько секунд, взвешивая за и против того, чтобы отвлечь ее и скрасить часть своего вечера беседой, Лео развернулся и, обогнув лестницу, продолжил осмотр дома. В отличие от остальных этажей тут не было прохода в их крыло. Он дернул дверь, которая могла бы вести в восточный коридор, и та поддалась.
Пространство, до того скрытое тяжелой, почти сливавшейся с остальной стеной, слишком уж толстой в сравнении с другими дверью, было погружено во тьму. Мужчина огляделся и аккуратно ступил на лестницу, уводившую на пол пролета вниз. Когда ноги, наконец, коснулись пола, то от самой лестницы, вдоль стен,
В отличие от всего остального дома, не считая номеров, где интерьер по большей части был выполнен в зеленых и серых оттенках, здесь стены были покрыты пурпурно-красными, однотонными тканевыми обоями. Чем дальше Лео углублялся вдоль выставки, тем диковиннее она ему казалась.
Все работы, в этом не было сомнения, были выполнены талантливыми художниками, и, судя по стилю, каждой из них было не больше двухсот лет. Однако, хоть мужчина и считал себя сведущим в искусстве, ни в одной не признал сколько бы то ни было знакомую кисть.
Сейчас ему почему-то вспоминались его студенческие годы. Еще в колледже, будучи совсем зеленым юнцом, не понимавшим своих жизненных целей, он набрал целую кучу курсов и факультативов, на которых изучал искусство. Годами позже это чуть было ни сыграло с ним злую шутку во время защиты кандидатской.
Лео сидел в пустой лекционной, напротив стола, где его руководитель безжалостно вычеркивал строки из статьи, которую он только что сдал ему на проверку.
– Юноша! Я совершенно не понимаю, где вы могли понабраться таких идей. – Скрипучим, старческим голосом причитал профессор. – Ну вот хотя бы это: «импрессионизм в сути своей отражал желание свободы человеческого разума от клешней закостенелых, псевдохристианских канонов, именуемых классической живописью». Вы позволяете себе давать характеристики темам, в которых не сведущи, чем обнажаете свою профессиональную некомпетентность.
– Но позвольте! Разве я не прав. Да, пример, быть может, не самый удачный, но в первую очередь, пока общество совершенствует свое стремление загнать в схемы и формулы человеческие действия и поступки, рассчитать поведенческие паттерны, мозг, противясь этому начинает модифицировать реальность, в которой они не будут работать.
– Я начинаю сомневаться в том, что вам удастся защитить вашу диссертацию. По крайней мере я не дам вам допуск к защите. Ваши доводы слишком уж подвержены слепым и чересчур максималистским веяниям культуры отмены, и вы не хотите видеть и верить в очевидные вещи. Возьмем хотя бы ваш же пример! Вот, пожалуйста! Появление академизма и устойчивых канонов в живописи позволило многим талантливым художникам до сего дня писать возвышенные, одухотворенные работы, на которые приятно смотреть. Что же произошло с теми, кто стоял против? Очевидно, что они доказали ценность правила, разрушаясь с течением времени и приводя искусство бунтарское к тому, что мы имеем сейчас.
– Но чем плохо современное искусство?
– А чего стоит искусство, если все названное становится таковым? Вот вы назовете свою статью искусством. И я не смогу вам противиться, ведь так оно и есть. Да только это не отменит того факта, что работа ваша – чистой воды профанация и графомания.
– Вы не правы. – Лео выходил из себя. Он понимал, что в словах профессора есть логика, но переход на личности он не терпел. Попытавшись сбавить обороты, студент выдохнул и продолжил, – Несхожесть картины мира под кистью современного художника с картиной человека, желающего лицезреть точную цветопередачу и математическую грамотность в отражении увиденного еще ровном счетом ничего не говорит о его картинах. Какая разница что и как написано если даже в банальной на первый взгляд капле краски, стекающей по холсту, зритель способен видеть целый мир.