Цветик-2 . Обычные судьбы
Шрифт:
– Дочка, доченька... это ж такой неожиданный подарок, я ж с Верунькой-то всего одну ночь и был, жениться хотел, а вот... помыслить не мог, что ребенок получится. Знал бы, что есть дочка, не оставался бы так долго на Колыме... Я ж тогда запрос посылал, мне ответ был, что умерла Вера. А Михнев?.. Стародавние наши дела, пакостные, - передернулся Дрозд, - а что с Вериной гибелью, что-то знаете?
– Я мужик простой, давай уже на 'ты'- тем более, мы почти родственники по Лизе. Там все сфабриковано. Как может человек, идущий по тротуару, попасть под машину, что едет в противоположную сторону на другой стороне улицы? Вот, и я не подписал протокол инспектора Федорова, а нашелся горе-коллега -Малофеев, подписал филькину грамоту. Через месяц на 'шестерке' стал ездить. А Лиза, она сильная,
– Стоп, какого ребенка?
Вишняков вздохнул:
– Да от этой сволочуги беременна она была, а от всех переживаний выкидыш и случился. Левка-то в тот время худющий был, как он смог её до больницы дотащить? До сих пор удивляемся, "Скорых"-то у нас всего три, все вечно в разъездах, если бы стали ждать - кровотечение и все, ушла бы. Так что, Сергеич, Левка твою дочку с того света, считай, вытащил. Мы после больницы отчаялись, она с месяц как неживая была, а видать, Господь решил, что хватит девочке испытаний. Никитич вот приехал нежданно-негаданно, я уж и ждать перестал, он вот Лизуню-то и заинтересовал оленями и севером. Теперь она там - фигура. А нас с Левкой за родню считает, но ругается, что твой мужик.
– Почему же?
– А, то у Левки глаза красные, то у меня отеки под глазами, то схуднули мы - вот и получаем за то, что не бережем себя. "Вас у меня всего трое, самых родненьких, имейте совесть, не мальчики уже", особенно на меня рычит, я постарше буду. Мы не обижаемся, понимаем, что беспокоится за нас. Через пару недель вот должна в своем Лянторе быть, квартира у неё там. Появится, как скажет, 'чтобы совсем не одичать в тундре-то'- будет у нас сеанс связи, опять рычать станет, да мы только рады. Пусть рычит и матерится, это ж любя, да она теперь дохтурка на весь свой север знаменитая, горжусь. Своей ученицей считаю. Просьба одна у меня, большая, к тебе, Андрей. Ты уж это... с твоим возможностями-то... найди этих мажоров, ну надо наказать, ладно бы Лиза сподличала. А так... скоты, ведь неизвестно, может этот, как Лёвка скажет, паскуда, ещё не одной девочке жизнь испортил.
– Виктор Федорович, я не из тех, кто подлость прощает, не переживай, разберусь со всеми.
Лиза позвонила Вишнякову, сказала, что домой, в Лянтор попадет не раньше, чем через полтора месяца - чтобы не переживали за неё, все нормально, обычная рутина, не более.
Такому повороту очень обрадовался Андрей - была у него одна задумка... Явился тот самый легавый -Синьков, стародавний недруг-приятель Андрея, арестовывал когда-то Дрозда и вел его дело. Мужик понравился Андрею своей честностью, не подтасовывал факты, никого не выпячивал и не топил, а проходили по делу аж шестеро. Только не дали Синькову довести расследование до конца, убрали, передав дело другому, более сговорчивому товарищу - Кузьмину. Синьков же на прощание и предупредил его, чтобы готовился к большому сроку, подельники явно выскользнут, в крайнем случае пойдут по небольшим срокам, а ему светит, как медному котелку...
Так и вышло, Михнева отмазали, этот 'свидетель', зная, что Андрею грозит приличный срок, старался изо всех сил очернить и как можно глубже закопать его - было из-за чего, у Михнева оставались чужие приличные деньги, вырученные от подпольной продажи, а поскольку Андрей был последним, кто знал об этом - остальные все парились на нарах, его надо было постараться как можно глубже утопить, что и получилось. Не было у Андрея ни мохнатых лап, ни богатых родственников, и поехал он по этапу, аж на Колыму. Кликуху ему ещё в СИЗО дали 'Одинокий волк' - он не старался сойтись с кем-то близко, но и в обиду себя не давал: жесткий, резкий, одиночка, немногословный и никогда не лезущий с разговорами и советами, он ещё на этапе заставил себя уважать и за долгие полгода, пока колесили по пересылкам, от кликухи осталось одно слово 'Одиночка'. И на зоне он не изменился, вместо вечерних базаров учился самостоятельно по попадающимся иногда умным книгам. Так по случаю ему попался учебник экономики Плехановского института, изученный им, как говорится, от корки до корки. Отрядный сколько раз пытался говорить с ним
Там же его и приметил умный колымский мужик Иван Рубцов, который и сам был нелюдимом, вот и спелись два одинаковых - работали на горно-обогатительном комбинате, потом развалилась страна, и мужики подались в старатели...
Много чего было в те годы, но хранила их судьба, молитвы ли чьи - удержались на плаву. Потихоньку пошли в гору, стали заметными и уважаемыми людьми, да и за душой были уже не копейки. И потянуло Андрея на родину, надоел ему Колымский край, по родным березкам-рябинкам заскучал, могилу матери проведать, старые долги стребовать... Приехал и загрустил - Мухино стало не тем уютным и славным небольшим городишком, а какой-то помойной ямой: запустение, унылые лица, грязные, поросшие лопухами улицы...
Еще там, на северах, установились надежные отношения со столичными коллегами, имеющими немалый вес, вот они-то и предложили ему попробовать стать мэром для начала, а там - по обстоятельствам. И начал Андрей не с пиара себя, любимого, и сказок о светлом будущем, а с очистки пруда и приведения в порядок улиц, нашел народных умельцев - славилось когда-то Мухино резьбой по дереву, договорился об открытии в Москве небольшого магазинчика для этих изделий, и отправляли уже третью партию. Пошли в столице их шкатулочки, ложки, доски, плошки, полочки 'на ура', а местные зашевелились, заработок появился.
У Дрозда же появился огромный стимул - доченька. Только вот этот суровый, жесткий, несгибаемый мужик трусил как никогда в жизни - даже когда стоял под дулом ружья в лихие годы, не было так боязно. Сейчас же до дрожи в коленках боялся, что дочка его просто-напросто не примет - "явился папаня через четверть века".
Он подолгу рассматривал все фотографии в альбомах, запомнил все её черточки, узнал о её жизни казалось бы все...
Явился с докладом Синьков, пропадавший в областном городе больше месяца.
– Тебе как - кратко или с подробностями?
– Поподробнее.
– Значит так: нумер первый - Лопухов Виталий, 23 года, нигде не работающий, мальчик по вызову как бы, для ублажения стареющих дам. Был на содержании у предпринимательницы Соколовой почти год, после окончания института не захотел ехать работать в родном 'Мухосранске', вот и прилепился к мадам. Застукала его мадам с молодой телкой, как это сейчас частенько бывает, вернувшись на день раньше из поездки в Турцию. Вот и пошел мальчик как эстафетная палочка - передают тетеньки из рук в руки. Ходит в спортзал для поддержания формы, не курит, мало пьет - силы для старушек бережет, мечтает купить квартиру в престижном доме или жениться на какой нибудь из небедных своих клиенток, возраст значения не имеет. Друзей среди мужиков почти нет, та компания, бывшая в институте, как-то враз распалась, летом, после четвертого курса.
Один из тех мажоров, Кульков Владимир, чуть не получил срок, избил Лопухова и Лысова, и что самое интересное, как раз в тот день, когда Лиза... все узнала. Дело замяли, дружки не стали писать заявление на Кулькова, но резко раздружились. Кульков Владимир Антонович после окончания института живет и работает в Знаменском районе, женат, имеет дочь, шести месяцев, примерный, любящий муж. Лысов Валерий Алексеевич. После окончания института родители пристроили работать в Сбербанк, в отдел по работе с юридическими лицами, переведен из-за жалоб клиентов на пренебрежительное и невежливое обращение в отдел документации, был уволен из-за махинаций с платежными поручениями. Сейчас находится под подпиской о невыезде в связи с подозрением о групповом двух несовершеннолетних учениц ПТУ-17. Доказательств хватает, - понял Синьков взгляд Дрозда, - но деньги папика тормозят ход следствия. Тихонов Виктор Иванович - верная тень или шестерка Лысова. Тоже под подпиской, характеризуется как мерзкий, сальный, изворотливый. И наконец, - Скворцова Виолетта Петровна.