Цветной Дозор
Шрифт:
Ей нравилась даже еда, которую давали в самолетах. Нравилось наполнить легкие, выйдя на улицу, глубоко вдохнуть незнакомые запахи, ощутить новую температуру и влажность. Насладиться контрастом с пропущенным через кондиционеры, унифицированным воздухом аэропортов и самолетов, одинаковым, в какой бы точке планеты они ни находились.
Поезд, автобус, выключение из времени и пространства, иррациональное чувство автономности. Последние сотни метров, пройденные пешком, лямки рюкзака давят на плечи…
В этот раз все вышло по-другому. Сумбурные сборы, серьезный, как гробовщик, попутчик. Стремительный бег от стойки регистрации к контролю и дальше – на уже открытую посадку. Андрей обращался с Настей как с ценной вещью, которую хотят украсть. Даже в туалет не отпустил одну – дежурил под дверью под недоуменными взглядами пассажирок. К моменту, когда они застегнули ремни и самолет, покачивая крыльями, поплыл к взлетной полосе, Настя совершенно озверела. Она уже жалела, что так и не двинула незваного гостя утюгом. Это бы, конечно, ничего не изменило, но хоть какое-то удовольствие.
Однако ссориться было глупо. Настя собиралась расспросить Андрея, вызнать подробности. Понять, что же от нее требуется, чем она может помочь магам. Почему ее, неумеху с сомнительной репутацией, призвали служить делу Света… Но вместо этого почему-то заснула. Ей снились возвращение в давно покинутый дом и красная узорчатая дверь. Настя открыла ее – и увидела темное, как поверхность пруда, зеркало, из которого на нее смотрела бледная незнакомка в испачканной краской одежде.
Пересадка в Москве. Тяжелая сонливость не отпускала, и Настя уже радовалась, что Андрей так старательно пасет ее, – она чувствовала себя зомби, не способным на элементарные действия. Пересадка в Абу-Даби. Настя попыталась выдраться из свинцовой полудремы, но ни кофе, ни холодная вода, которую она горстями плескала в лицо, не помогли. Она едва взглянула на гигантский изразцовый цветок, вырастающий из центра зала. В глубине души зрела обида. Конечно, Андрей вытащил ее не в развлекательную поездку, но до места работы они еще не добрались; она могла бы пока порадоваться дороге – но вместо этого все глубже увязала в апатии. В самолете Настя снова вырубилась на весь перелет, не проснувшись даже от запахов еды. Коломбо, стремительный проход через паспортный контроль. Какая-то невнятная комнатка сразу за пограничниками, где два шриланкийца с любопытством рассматривали Настю. Андрей что-то объяснял. Светлый… Дозор Москвы… Пас темной тонкопалой руки – сгусток синего света растекся по футболке Андрея; другой, точно такой же, вспыхнул на груди Насти. Она слегка дернулась от неожиданности, но испуг был приглушенный, будто стертый, и тут же забылся, вывалился из памяти вместе с печатью света. Настя не смогла вникнуть ни в разговор, ни в действия – слишком хотелось спать.
Выход на улицу. Жара, запахи бензиновой гари, специй, табачного дыма; визгливо сигналят автобусы и такси. Настя приостановилась у входа – скорее машинально, по привычке, чем осознанно. Но Андрей, ухватив ее за плечо, без всяких пауз устремился к парковке. Впихнул в безликий микроавтобус. Настя ввалилась в салон, ударившись коленом о высокую подножку, и рухнула на ближайшее сиденье.
Боль ее слегка отрезвила; Настя, отчаянно зевая и протирая глаза, принялась оглядываться. Машина противоестественно быстро выскочила из лабиринта вокруг аэропорта и с тонким осиным гудением понеслась по трассе. Облик шофера показался знакомым: широкие, чуть сутулые плечи, редковатые, плохо подстриженные волосы, серая футболка из откровенной синтетики. Рядом сидел мужчина повыше и постройнее; даже со спины он выглядел изящно-непринужденно.
– Привет, – мрачно проговорила Настя. – Илья, Семен. Рада снова увидеться.
– Ой ли? – скептически откликнулся Семен и бросил микроавтобус в щель между фурой и пожилым джипом. Настя пискнула. – Не бойся, все под контролем… У меня все под контролем, а вот у Андрюхи…
– Андрюха замаялся уже, – парировал тот. – Она же сопротивляется всю дорогу!
– Я не сопротивляюсь, иду, куда скажешь, – невнятно вставила Настя, подавляя зевок. Ее проигнорировали. – И вообще, теперь-то зачем?
– Сказано было: девочка должна спать, чтобы не расстраивалась и нервы зря не пережигала. Нам еще три часа пилить. – Семен кинул оценивающий взгляд в зеркало. – Да ладно, что теперь, проснулась…
Настя отчаянно затрясла головой, прогоняя остатки дремоты. И зачем понадобилось ее усыплять после того, как она согласилась сотрудничать? Она открыла рот, готовая громко возмутиться, – и плюнула.
Говорят, в Камбодже скотину перед перевозкой подкармливают коноплей. Свинью опаивают отваром марихуаны, а потом привязывают, спокойную и довольно хрюкающую, к мопеду и везут на бойню… Наркотическое опьянение подавляет страх, лишает воли к сопротивлению. Нелепая поза, боль от веревок, горячие выхлопы, бьющие в рыло, воспринимаются как само собой разумеющееся. Гормоны стресса не портят мясо. К тому же это гуманно…
Похоже, в глазах Иных Настя была такой свиньей. Грузом, который надо доставить на место без повреждений. Оставалось надеяться, что везут ее все-таки не на бойню. Что это – такая своеобразная забота, способ избавить подопечную от волнений, а заодно и себя – от лишних хлопот. Похоже, привычка Иных упрощать себе жизнь с помощью магии, не слишком разбирая, человек перед ними или тюбик с краской, неистребима. Интересно, если бы она согласилась учиться, то стала бы вести себя так же? А если бы не боялась Сумрака – еще в прошлой жизни, до встречи с Иными, – заткнула бы рот совести и манипулировала людьми направо и налево, пока тот же Андрей не остановил бы ее?
– Если бы была Темной – то да, – негромко сказал Илья и тут же засмеялся. – Не делай круглые глаза, мысли мы читать не умеем. Но у тебя на лице написано, о чем ты думаешь. Большими буквами. Поработала бы над этим, больно смотреть!
Настя испуганно прикрыла лицо ладонью и тут же уронила руку на колено, сообразив, что ведет себя глупо. Илья не сказал ей ничего нового: то же самое говорила мама каждый раз, когда Настя пыталась схитрить. Не часто: врать она не любила. Какой смысл, если все равно попадешься? Молодец, хорошая девочка, совестливая… Светлая.
– А откуда вы знаете, что я Светлая? – спросила Настя. – Меня же страх держал.
– А мы не знаем, – буркнул Семен.
– Не поняла, – выговорила Настя. – Вы же сами мне объясняли… Есть Иные, инициированные и потенциальные, Светлые и Темные…
– Так то – всего лишь предрасположенность, – пожал плечами Семен. – Любого потенциального Иного можно склонить к Свету, а можно – и к Тьме. Кому на глаза первым попадется – к тем и придет, исключения редко бывают. Но зачем тебе лишние детали? Не стал вдаваться в подробности, ты же меня толком не слушала, мечтала отсидеть нудный инструктаж и побежать домой, картинки рисовать. Смысла не было тебя грузить.
Настя потерянно уставилась в окно, где неслись вдоль обочины светлые стволы каучуковых деревьев. От мельтешения тени и света рябило в глазах, но если верить Илье, сейчас это было кстати: хаос бликов на лице не позволит им снова читать мысли. Вот только можно ли верить… Можно ли вообще верить Иным? Настя нисколько не стремилась в Темные, но умолчать о том, что такое возможно, скрыть настолько важную информацию, решить за нее, какие детали лишние, а какие нет… А потом отмахнуться – мол, не стал усложнять, подумаешь, чепуха какая. Как нарочно: стоит немного расслабиться, начать доверять – и следует новая выходка, вскрывается новое вранье.