Цветной Дозор
Шрифт:
– Ну и бомжатник, – пробормотал Андрей. – И как ты здесь жила… Что, у нее все бунгало такие?
– Все, – со злорадным удовольствием ответила Настя. Ей стало обидно за «Сансамай». Ну бомжатник. Зато дешевый и веселый. А Андрей, похоже, привык путешествовать как белый человек: чтобы не меньше четырех звезд и круглосуточное обслуживание. Пусть для разнообразия помается.
– Н-да… – протянул Андрей. – Ладно, меня определили в соседний курятник. Собираемся на общей веранде через полчаса. – Он помялся и неуклюже добавил: – Зови, если что. Мало ли, помочь надо будет или просто заскучаешь… Тави.
Настя прикрыла за ним дверь и тихонько вздохнула. Прислушалась к удаляющемуся скрипу гравия под кроссовками. Возвращение не удалось; «Сансамай» стал для нее чужим. Все здесь вызывало тревогу. Шорох волн и песка, едва различимый шепот ветра… Слишком много белого шума, за которым теряется важное. Легкий стук – может, упал лист, а может, кто-то неудачно наступил на ветку, подкрадываясь к дому. Тот, кто уже уничтожил беззвучными магическими ударами Семена, Илью, Андрея, смял сопротивление шри-ланкийских дозорных, теперь пришел за Настей. Он уже стоял под дверью; Настя слышала сдерживаемое, напряженное дыхание. Кто-то одетый в красную футболку сжался в пружину, готовый ворваться в хижину.
Коротко вскрикнув, Настя распахнула дверь и вывалилась на веранду. Со всхлипом перевела дыхание. Пустынный пляж, стеклянные волны катят на берег. Две кокосовые пальмы ведут бурную беседу, темпераментно жестикулируя листьями-лапами. Андрей вышел из соседнего бунгало, повесил на веревку полотенце, неуверенно помахал рукой.
Настя криво улыбнулась в ответ и ретировалась в дом. Дыхание оставалось тяжелым, как после долгого бега, тело покрывал липкий холодный пот. Настя скрипнула зубами, сгорая от стыда. Прекрасная помощница. Впадает в истерику от вида собственной тени… Хорошо, никто не видел ее позорища…
Тави бы не боялась. Тави была храбрая. Лихая. Настя смутно надеялась, что здесь, на Слоновом острове, вдали от размеренной обыденной жизни, эта часть ее личности вернется. В глубине души она с нетерпением ждала встречи. Но красный дом, в котором когда-то поселилась Тави, оказался пуст. Узор на двери поблек и забылся; теперь, когда глаз не был замылен, оказалось, что некоторые детали не так уж и хороши, как казалось. Как бы Настя ни скучала по бешеной эльфийке – придется занять ее место. Тави здесь больше не жила.
Глава 3
Размечталась
Настя сполоснула кисть и села на ступеньки веранды, бездумно глядя на катящиеся к берегу волны. Не слишком высокие – кататься интересно разве что совсем новичкам. Гладкие сверху, опушенные пеной на гребне, безвредные. Заряженные магией чудовищной силы. До сих пор Настя могла только помнить разговор министров из «Гарри Поттера» и не выпускать из виду, что Внимающие Сивапу – «тоже волшебники». Теперь она знала, чем именно грозят сектанты, и мирный шум прибоя вызывал у нее тошноту. Фантазия раз за разом рисовала одну и ту же картину: горизонт задирается все выше, заслоненный гладким, безобидным на первый взгляд валом, катящимся на берег. Зона глубин пройдена; нижние слои воды цепляются за кромку шельфа, окружающего остров. Верхние – вспухают кошмарной волной, нависающей над прибрежными поселками и городами…
Дальше воображение Насти не шло. Перехватывало дыхание, ладони становились мокрыми и холодными, и в горле набухал отвратительный ком. Цунами. Всего лишь экзотическое слово для жительницы Новосибирска. Ужасающая реальность – здесь, на берегу океана… Шриланкийцы утверждали, что Внимающие Сивапу не решатся пустить в ход свое единственное оружие. Махинда яростно фыркал в усы и кричал, что кишка у них тонка. Темный Сиримаво утверждал, что Хранитель Голоса Ратна, главарь сектантов, достаточно разумен и протянет до последнего в надежде все-таки заполучить артефакт. Дингири и вовсе сомневался, что заклинание существует, и называл Ратну старым жадным жуликом. Но Настя не могла не замечать тревогу, с которой они посматривали на безмятежную морскую гладь.
Впрочем, долго наблюдать за Иными не пришлось: Настю выставили с совещания мягко, но стремительно и с непререкаемой решимостью. Объяснение дали резонное: у нее нет ни навыков защиты, ни умения работать с информацией, ни обычного человеческого самообладания. Узнай она что-нибудь лишнее – и сведения станут доступны врагу. Препираться и спрашивать, за каким чертом ее вообще сюда притащили, Настя постеснялась: местные Иные вели себя бесконечно вежливо. Их манеры были столь безукоризненны, что вполне заменяли логику и здравый смысл…
Конечно, она попыталась подслушать – но вместо речи различила лишь мерзкий гул, от которого до сих пор чесалось в носу и слезились глаза. Оставалось только уйти в свою хижину и распаковать краски. Старый, проверенный способ не думать о страшном, заглушить боль. Такая у нее судьба – рисовать, когда становится совсем плохо. Настя оказалась непрошеным ребенком, мечтающим помочь взрослым, но способным лишь помешать. Времени на раздумья не было: страх и обида притаились в глубине души, готовые затопить с головой. Необходимо как-то развлечься, чтобы пережечь их, и жить дальше.
К тому же рисунок на двери действительно не давал Насте покоя. Полный идиотизм, возможно, даже симптом душевного нездоровья, но несколько недостаточно четких линий по-настоящему выводили из себя. Неплохо, но – несовершенно. Эту хижину Тави раскрашивала последней, второпях, и огрехи бросались в глаза, зудели под черепной коробкой, как толстые навязчивые мухи. И Настя сдалась: проще было убрать ошибки, чем пытаться их игнорировать. Не зря бросала в рюкзак акрил… Теперь, когда рисунок был исправлен, она наконец могла сосредоточиться на том, что успела узнать.
Цунами. Древнее пророчество об артефакте, который навсегда изменит мир Иных. Как именно, Настя так и не поняла. Навязанная практически силой помощь московского Ночного Дозора. Сильвия… Неудивительно, что Настя, явившаяся в компании представителей Ночного Дозора, не вызвала у хозяйки «Сансамая» теплых чувств. Одно дело – потенциальная Светлая, не подозревающая о существовании Иных и их внутренних раздорах. Совсем другое – Светлая, которой уже объяснили, где друзья, а где – враги. Настя печалилась о том, что их сдержанной дружбе пришел конец, но понимала, что иначе быть не могло.