Цветочная лавка на заправочной станции

Сокол Аня

— Значит, пока горит лампа опасаться нечего? А если генератор выйдет из строя? Вам не страшно?

— Если генератор станции выйдет из строя, токсичная пыльца — последнее, о чем мы будем переживать, — я вернулась за прилавок.

— Цветок, который любит свет… Знаете, — он задумался, — Мне подходит.

— Две сотни виртов.

— Карты принимаете? — не впечатлился суммой покупатель.

— Еще как принимаем.

Валюта на станции ходила разная, один раз даже пробирками с катализатором роста расплатились. Но платежные единицы Всегалактического Интернационального Развивающегося Товарищества грех не принять. При условии, что это самое товарищество

обладает половиной патентов на оборудование станции, объединяет несколько планетарных систем, и давно превратилось из корпорации в государство. На самом деле прилагательных, возводящих компанию в превосходную степень, в названии больше, но мало кто их помнит. Из-за этого полное название валюты в народе не прижилось, быстро сократившись до вирта. Менеджеры вяло выразили протест плебейскому именованию. Выразили и затихли. А вирт остался.

Я вывела на экран стандартную форму — предупреждение и развернула к мужчине.

— Подпись здесь и здесь. Выше о том, что вы предупреждены об условной токсичности, ниже, под перечнем систем, запретивших ввоз растений этого класса. Кстати, доставка до корабля, входит в стоимость. Вы с какого? — поинтересовалась я, глядя, как покупатель прокручивает список, то и дело останавливаясь то на одном, то на другом пункте.

— Эээ, — замялся он, — С Авальгора. Но не надо транспортировать, я сам.

Я развернула второе окно, выводя официальные данные по станции. Сегодня к нам пристыковались два промышленных транспортника, почтовый катер, плюс дюжина космобайкеров зависала в баре со вчерашнего дня. И судя по всему будет зависать и дальше, потому как Мирх заблокировал байки до того судьбоносного момента, пока парни не протрезвеют. Но те категорически отказывались делать что-то подобное, отсыпаясь и похмеляясь, не отходя от кассы к вящей радости не отпускавшего в кредит Лина. Так что будем ждать, когда он опустошит их кошельки. Или они его бар.

Грузопассажирский Авальгор один из двух транспортников напоминающих больших неповоротливых жуков, подошли к станции с утра, чтобы разогнать шестисотые тактные двигатели.

Тактовые движки запускались только один раз, сразу после установки на корабль. Они работали по инерционному принципу, разогнавшись они «вели корабли сквозь просторы вселенной, бороздя галактики» бла-бла-бла, и прочая чушь, в рекламном буклете Товарищества даже что-то про отважных капитанов было. Если по-простому, двигатель разгоняли, и не останавливали никогда, ни в портах, ни на планетах, ни на таможнях, где могли проторчать не одни сутки. Корабль таскался из одной захудалой дыры в другую, пока «такты» не замедлялись, или не останавливались совсем. Судно вставало на капремонт с заменой движка, или отправлялась на свалку, смотря, что дешевле, купить новое корыто или отреставрировать это. Чтобы этого не случилось, существовали такие станции, как наша, которые способны разогнать остывающий движок с десятка до шестидесяти тысяч тактов в секунду. Плюс кораблям часто требовалась замена охлаждающей жидкости, кислородного реагента, порционные пайки, стиральный порошок и туалетная бумага.

Иногда какому-нибудь романтику срочно требовался кактус на иллюминатор, как напоминание о проходящей сущности бытия, и тогда он заглядывал ко мне.

Покупатель поставил подпись и протянул карточку.

— Упаковка праздничная или стандартная? Поздравительная карточка нужна?

— Нет. В смысле пусть все будет по стандарту, больше ничего не надо, я потом сам…

— Очень хорошо, — я провела картой по терминалу, считывая сумму, — Контейнеры, правда, у меня остались только большие, но зато углекислоты и влаги в них хватит на три прогона от диска до хвоста летучего голландца², — я вышла из-за стойки и достала пластиковый куб, который мог вместить не только розу, но и раскидистый елочный куст. Других не было, не сезон, так сказать. — Здесь клапан, фильтрация на семерку по максимуму, — начала объяснять я, переставляя цветок.

Мужчина с подозрением оглядел прозрачный пластик, ковырнул пальцем панель настройки и вроде бы остался доволен. Цветок на тонком стебле согласно качнулся.

— Ээээ… спасибо, — выдавил покупатель, хватаясь за ручку контейнера.

— Мирного космоса, — попрощалась я, возвращаясь к экрану.

Колокольчик над дверью звякнул и затих. Рука уже поднятая, чтобы свернуть окно с данными станции дрогнула, и нажала на третью строчку. Тритон Сотка, изображение тут же укрупнилось. Хищный обтекаемый корпус, двигатель на семь тысяч тактов. Скоростной почтовый катер среднего класса, предназначен для перевоза грузов ограниченного тоннажа и человекоресурса в количестве не более десяти штук, как гласила справка.

Усиленный движок, повышенная маневренность, пять стабилизаторов, естественно, принадлежит Товариществу, как и все мало-мальски ценное в этом секторе вселенной. У одного отдельно взятого человекоресурса так и чесались руки сделать на нем пару витков вокруг станции. Я смахнула изображение. Те времена давно прошли.

На экран вернулась головоломка, но, видимо, трассе пятого уровня не суждено быть пройденной. Только корабль вошел в первый пояс обломков, как раздалось плоское «дзынь», дверь открылась, и точка на экране опять превратилась в кляксу. Я выругалась, но, увидев вошедшего, оборвала на полуслове непечатное выражение о происхождении планет из прямой и черной кишки вселенной.

Тринадцатилетний Семен, по-моему, единственный житель станции, кому по фигу эта звонилка. Мальчишка погладил листья шевельнувшегося вьюнка, пересек небольшой торговый зал и выложил на стойку с десяток жетонов на заправку охладителя, купон на экскурсию в боксы, мятный леденец и обломок зеленого стекла, так похожего на валюту меллинцев, расплачивающихся цветными камушками. Над ними смеялись все, пока не поняли, что энергия, скрывающаяся за веселенькой расцветкой кругляшков, способна вызвать взрыв сверхновой. С тех пор раса плюшевых мишек стала монополистом в энергетической сфере, а человечеству достались тактные двигатели.

— Я за цветком, — провозгласил он.

Вытащив из ящика одну из псевдо Руэлий, от которой отказался лысеющий, я поставила цветок на прилавок. Мальчик давно присматривал подарок матери на день Высокого солнца и, наконец, остановился на ложном цветке. К слову, он успешно делал вид, что не знает о его ложности, а я делала вид, что не против принять в уплату жетоны на охладитель. Стекло и леденец я вернула, хотела и купон, но парень так обиженно поднял брови, что пришлось убрать пластиковую карточку в карман.

— Твой цветок, — пододвинула я к нему покупку.

— Мирного космоса, — подражая пилотам, буркнул он.

— Алин, привет.

— Передам.

Дверь, задев язычок колокольчика, закрылась.

Детей на станции не так много и я бы не разорилась, подарив каждому по цветку. Каждому, но не Семену. Местный заводила не мог позволить себе принимать подарки и передаривать их. Мирх не раз вытаскивал парня из переходной капсулы и драл уши. Но уши парня давно обрели стрессоустойчивость, так как пользы эта мера не приносила.