Цветок для ее Величества
Шрифт:
— Простите, господин доктор, но именно из-за этих слов я сейчас и нахожусь в таком затруднительном положении.
Тунберг посмотрел на британца, словно тот его ударил.
— Я очень оскорблен, мистер Мэссон. Если один ученый не может помочь другому, не ставя под сомнение мотивы, то мы действительно докатились до удручающего положения. Между прочим, Схеллинг сделан из совершенно другого теста, чем я. — Налетел легкий ветерок, Тунберг наморщил нос. — Например, я сомневаюсь, что Схеллинг сможет отличить запах розы, от запаха стапелии, рядом с которой вы, очевидно, спали. В любом случае, могу вас заверить, что этот человек бросается
— Я лишь беспокоился о том, как бы в этой местности найти как можно скорее свой цветок и вернуться в Англию — я оттуда родом.
Тунберг набил рот колбасой, хлебом и запил все это вином, прежде чем продолжить:
— Любой ботаник, который жил здесь больше недели, скажет вам, что в районе Фолс-бей нет ни одного растения, которое не переправлялось бы на суднах в Европу. Здесь можно путешествовать лишь с одной целью — красть грузы с кораблей, потерпевших крушение на побережье, а единственная цель, с которой здесь будет путешествовать англичанин, — это разведка голландских укреплений. Цветок для английской королевы? Еще никогда в жизни я не слышал такой сказочной истории!
Мэссон мельком взглянул на Тунберга и смягчился, сделав большой глоток предложенного вина.
— Я тоже постепенно склоняюсь к такому мнению. — Он сделал еще один глоток и помедлил: — Впрочем…
— «Впрочем» что? — ухватился за слово Тунберг и бросил очередную виноградину в рот.
— Впрочем, Бэнкс мне рассказывал о цветке еще задолго до того, как мы с ним говорили о Фолс-бей.
Рука Тунберга повисла в воздухе с виноградиной между тонкими ухоженными пальцами. У него внезапно появился интерес:
— Я предполагаю, он дал вам какое-то описание?
— Да, грубый набросок, там изображено нечто, чего я никогда в жизни не видел. По нему мне нужно опознать цветок.
— У вас он с собой… Рисунок, я имею в виду? — как бы мимоходом спросил Тунберг.
— Нет. Виллмер забрал его с собой вместе с моим дневником, в который я вносил результаты разведки у залива Фолс-бей. К тому же там было и донесение капитана Кука, в котором шла речь об увольнении Рейнхольда Форстера.
Тунберг не поверил своим ушам:
— Вы говорите о результатах разведки, которые обеспечат вам место в клетке на живой изгороди ван Рибека с прекрасным видом на бухту? А за уничтожение доклада Форстер, наверное, готов был отвалить огромные деньги.
Мэссон кивнул. Тунберг грустно рассмеялся и проговорил:
— Ну, в этот раз Схеллинг точно наткнулся на золотую жилу. Он получит вознаграждение не только за поимку шпиона, но и спасет репутацию Форстера. Он хочет обеспечить себе достойное содержание, когда уйдет в отставку.
То ли от вина, то ли от солнца у Мэссона вдруг нестерпимо разболелась голова, он уже не мог скрыть своего откровенного отчаяния.
— Но здесь ведь речь идет не о вине, табаке или хлопке, а о цветке! — воскликнул он.
— Только о цветке? — спросил Тунберг. — Вы не могли бы мне назвать какой-нибудь другой цветок, который сразу бы завоевал сердце короля Англии?
Мэссон молчал. А Тунберг живо продолжил:
— Всем известно, хоть на эту тему мало говорят, что над мысом Доброй Надежды меняется ветер. Дует он со стороны Англии. Сегодняшние власть имущие могут быть завтра отстранены. Каждый, кто играет здесь
Мэссон покраснел:
— Должен обратить ваше внимание на то, что я помолвлен!
— Я поздравляю вас и, несомненно, привлекательную миссис Мэссон от всего сердца. Я веду к тому, что Схеллинг в случае кардинальных перемен захочет иметь козырь в рукаве, например, небольшое благодарственное письмо, подписанное лично королем.
— Но как он добьется королевской милости, если поймает английского шпиона?
— О! В этот момент на сцене появляется Виллмер. Схеллинг захочет получить вознаграждение, не замарав рук. Дайте-ка я отгадаю: именно Виллмер детально описал вам оборонительные сооружения в Капской колонии?
Мэссон немного помолчал, потом произнес:
— Большое спасибо, доктор Тунберг, все это звучит очень увлекательно. Но, если бы вы мне сейчас показали, в какой стороне дорога, чтобы я мог вернуться обратно в Кейптаун, я был бы вам очень обязан.
Тунберг наклонил голову, всем видом показывая, что не обижается.
— Конечно. Я понимаю. — При этом он вздохнул и приложил шляпу к груди, прежде чем крикнуть в сторону фламинго, которые вновь собрались на озере: — Есть ли здесь еще кто-нибудь, кто готов спасти шкуру шотландского садовника, так пусть он выйдет! — Выдержав театральную паузу, Тунберг одарил Мэссона обаятельной и на вид вполне дружеской улыбкой. — Вы можете выбрать любого другого, я не обижусь. Или, может быть, вам пригодится еще одна верная шпага?
Мэссон повернулся спиной к Тунбергу и попытался упорядочить мысли.
— Эта история с «розой Иерихона» на чайном вечере у губернатора… Что между вами, Схеллингом и Виллмером?
Тунберг внимательно взглянул на Мэссона, откусил и съел половину яблока и объяснил:
— Прибыв на мыс, я быстро понял, что Виллмер и Схеллинг получают достойную прибыль от лекарств, которые импортируют в Колонию иностранные корабли. Лекарствами лечат рабов. Я вежливо обратился к Виллмеру и Схеллингу и указал на то, что махинации с целью наживы на медикаментах приводят к плохому обеспечению рабов. Они мне лишь указали, что все дела на мысе делаются именно так и в моих собственных интересах не вмешиваться в это.
Мэссон старался всем видом показать, что рассказ Тунберга для него интересен, но одновременно он начал медленно обходить деревья.
— Но я не хочу спокойно смотреть, как люди погибают из-за жадности Виллмера и Схеллинга. И я уговорил губернатора выделить в садах участок: там мы выращиваем лечебные растения и вскоре сможем обеспечивать себя сами. Это приведет к тому, что для рабов появится большое количество бесплатных лекарств. Едва ли можно предположить, что Схеллинг и Виллмер обрадовались этой идее. Но, по-видимому, что-то пошло не так. — Тунберг собрал остатки обеда и невинно спросил: — Меня разбирает любопытство: почему вы мне ничего не рассказываете об этом цветке?