Цветок для ее Величества
Шрифт:
Форстер отпустил ящик, снял шляпу и промокнул платком пот со лба. Наконец он обратился к губернатору:
— Ваше превосходительство, пожалуйста, позвольте мне объяснить ситуацию.
— Прошу вас, мистер Форстер. У моих таможенников есть дела поважнее, чем урегулировать споры в доках.
— Весьма охотно. Я прошу прощения за столь неподобающее поведение, но мистер Мэссон не оставил мне иного выбора. Видите ли, эти растения являются моей собственностью и я лишь пытаюсь заполучить обратно то, что мистер Мэссон у меня украл.
— Есть ли люди, которые могут подтвердить вашу версию событий?
— Я, ваше превосходительство.
Все взгляды обратились к Тунбергу.
— Я могу свидетельствовать, что эти ящики являются собственностью мистера Форстера, и он один несет ответственность за их содержимое.
— Но Тунберг! — воскликнул Мэссон.
Его лицо исказилось неподдельным ужасом от такого предательства.
— Мне очень жаль, мистер Мэссон. Но это на самом деле так, и вы это знаете. Цветы принадлежат мистеру Форстеру, и я не вижу причин, почему бы вам не отдать то, что ему принадлежит по праву.
Было ли дело в лукавой улыбке, которая промелькнула на лице Форстера, или причиной стала боль от того, что его обокрали в шаге от цели, но в душе у Мэссона вскипело разочарование. Он швырнул ящик на землю.
Дерево раскололось, содержимое разлетелось по брусчатке дока. Смятые цветки смешались с комьями влажной земли, попав на ноги зевак. Но потом Мэссон заметил, что взгляд Форстера упал на уголок маленького пакета, который выглядывал из-под расколовшегося ящика. Когда Форстер уже хотел было его поднять, из толпы прогремел голос губернатора, положивший конец суматохе:
— Что это у вас там, мистер Форстер?
Лицо и шея Форстера покраснели, ко всеобщему удивлению, он не мог подобрать слов:
— Это так… ваше превосходительство. Всего лишь пара личных писем, которые я поместил в этот ящик для большей надежности. Уверяю вас, они никоим образом не касаются интересов Ост-Индской компании.
— Позвольте мне решать, что входит в интересы Компании, мистер Форстер. Будьте так любезны и передайте их мне.
Форстер подошел к губернатору, шаркая ногами, и протянул маленький пакет. Губернатор щелкнул пальцами, и в тот же миг у него в руках появился нож, которым он взрезал вощеную бумагу. Документы оказались у него в руках.
— «В руки графу Сэндвичу, лорду Верховному адмиралу», — прочитал он вслух адрес, который написал Кук на запечатанном конверте.
Тем временем количество зевак прибывало с каждой минутой.
— Я уверяю вас, ваше превосходительство, я могу все объяснить. Вы должны знать: причина, по которой я покинул борт «Резолюшн», совершенно иная, чем я вам до того говорил. Она крылась не только в различных взглядах на научные проблемы, но касалась и более глубоких вопросов.
Форстер рассчитывал на то, что никто не знал, почему он на самом деле сошел на берег в Кейптауне, и хотел ловко выкрутиться.
— Все, что мне нужно знать, мистер Форстер, находится здесь, — произнес губернатор, разворачивая страницы из дневника Мэссона, которые были связаны бечевкой вместе с отчетом капитана Кука. Он потратил время, чтобы прочитать их содержимое, потом мрачно взглянул на дрожащего Форстера. — Вы злоупотребили нашим гостеприимством и занимались делами, которые совершенно не касаются науки.
Губернатор поднял вверх листки, чтобы их могли видеть остальные:
— Все это касается безопасности нашей любимой родины!
На лице Форстера застыл один сплошной вопрос, пока он пытался увязать отчет лорду адмиралу, который его так компрометировал, с листками, которыми теперь потрясал губернатор.
— Мне очень жаль, ваше превосходительство, но я не понимаю… Вы намекаете на то…
— На то, что вы шпионили за военными укреплениями здесь, на мысе! — продолжил реплику Форстера губернатор. — И я не намекаю, мистер Форстер, эти страницы являются доказательством тому!
Постепенно Форстер осознал всю серьезность положения и искал выход, как спастись. Его испуганный взгляд упал на Мэссона, который беспомощно наблюдал за происходящим.
— Но я эти страницы в жизни никогда не видел. Они принадлежат Мэссону. Это его послал Бэнкс, чтобы шпионить и воровать.
Губернатор мельком взглянул на Мэссона и прижал документы к груди обеими руками, пытаясь сдержать свое негодование.
— Мне кажется, здесь речь идет о предательстве самого высшего уровня, — заявил он. — Это не мелочи, когда иностранные силы засылают шпионов, чтобы те следили за нашим побережьем, да еще и с намерением разведать наши оборонительные укрепления, а потом захватить их и присвоить себе все, что мы здесь строили из поколения в поколение. Из-за таких действий серьезно пострадали бы не только наши соотечественники, но и была бы втоптана в грязь память о наших предках. Они страдали, тяжело работали, некоторые даже погибли, чтобы принести цивилизацию сюда, где раньше были лишь дикие пустоши. К счастью, благодаря патриотическим взглядам нашего друга доктора Тунберга удалось избежать беды, которая грозила нам после столь низкого предательства. Доктор Тунберг, мне кажется, если не по рождению, то по духу настоящий голландец. А что до предателя, то я не могу даже себе представить наказания, которое было бы достаточно строгим, когда дело касается таких подлых происков. В эти тяжелые времена мы должны придерживаться не только собственных законов, но и законов Святого Писания.
Толпа дружно воскликнула:
— Аминь!
Пока слушатели ликовали, ван Плеттенберг взглянул на небо, ожидая божественного знака, который бы указал на подходящую кару. Губернатор закрыл глаза и кивнул, чтобы желаемое послание прозвучало ясно и четко:
— Если уж среди нас обнаружился предатель, не будет ли лучше в назидание другим поместить его в такое место, где все могли бы его видеть? И разве мы не обязаны предоставить ему возможность покаяться, чтобы он осознал свои ошибки и смог найти избавление в благодати Господа нашего?
— Аминь!
— Тогда, мои братья и сестры во Христе, обернем этот случай в притчу. Грешник, вероятно, — человек науки и, кроме того, судя по этим документам, интересуется географией нашей страны. Я считаю, будет правильным, чтобы он использовал свои таланты для искупления вины и оставался примером в назидание другим.
Ван Плеттенберг взглянул на горизонт, протянул руку и указал на высушенный солнцем небольшой скалистый остров, расположенный у побережья Столовой бухты.
— Отправим его на Роббенэйланд, и пусть он проведет там остаток своих дней, изучая географию покинутого острова. Предоставим ему камни вместо бумаги и зубило вместо пера, пусть бьет камни и вспоминает о неправедном поступке, который совершил. К тому же у него будет возможность смотреть на наше побережье и видеть, что мы, вопреки его действиям, не ослабли, а только набираемся сил и крепнем.