Цветок Фантоса. Романс для княгини
Шрифт:
– Пять дней? – штабс-ротмистр недоверчиво посмотрел на меня.
Согласно дуэльному кодексу, поединки не откладывались более, чем на день без уважительной причины. Но у меня причина была более, чем уважительная.
– Пять дней, – подтвердила я. – О месте и точном времени с вами договорится мой секундант, которого я обязуюсь найти не позднее чем через два дня.
Сердцевина 5
– И ЭТО вы называете рессорами? – Я удивлённо приподняла бровь. Одного этого вопроса оказалось достаточно, чтобы избавить меня от необходимости трястись на бричке рядом с Игнатьиным, выслушивая его льстиво-снисходительные умствования.
Карета же катилась по просёлочной дороге, мерно
Я же, едва сев в карету, погрузилась в лёгкую дрёму, из которой меня не могли вырвать ни болтовня спутниц, ни ухабы и ямы. Из-за вторжения секунданта выспаться мне не удалось, а подготовка и отсылка вестника лишили меня последних остатков бодрости. Я не стала противиться сну, и ради чего? Смотреть на бесконечные поля, тянувшиеся за окном? Стоило мне сомкнуть глаза, как я оказалась в лесу. Но лес это не был похож на зелёный, полный жизни, по которому мы с Охотником мчались накануне. И Луночка, и призрачный конь Охотника неслись тогда, не касаясь земли, не разбирая дороги. Я с помощью Дара раздвигала ветки перед собой, и всё же мне то и дело приходилось уклоняться от неповоротливых сучьев и хлестких веток. Влево – вправо, влево – вправо, вайде – на, вайде – на, не – поймаешь, не – поймаешь… И всё быстрее, быстрее, свивая движения в единую нить танца ускользания. Ускользания не от Охотника – от страха, бывшего главным оружием Стража на Этом свете.
Вайде-на… Мне не нужно было оглядываться, чтобы понять, что расстояние между мной и Охотником неумолимо сокращается. Вайде-на? Страх, подавленный было танцем, снова начал поднимать голову. Вайде-на! Не оглядываться! Там позади всего лишь томалэ, и его жеребцу никогда не догнать нас. Вайде-на….
Я пригнулась, уклоняясь от очередной ветки, и по спине пробежал холодок. Я обернулась и увидела Охотника, который, похоже, попытался схватить меня, но промахнулся. Вайде-на! Выручай, Луночка! Лунная кобылица рванулась вперёд, оставляя позади тёмного Стража и его клекочуще-лающую свиту.
Вайде-на… Я обернулась, и заметила, что Охотник изменился: сквозь клочья тумана стал пробиваться тусклый свет. Я читала в книге из тётушкиной библиотеки, как маг привязал к себе Охотника, взяв клятву служить, пока тот трижды не упустит добычу. Хитрый маг надеялся привязать Стража к Этому свету до конца своей жизни, потому что Охотник добычу не упускает.
Страшная сказка, сказала мне тогда тётушка Серафина, которой я осмелилась тогда задать вопрос. Страшная сказка, и ничего больше.
Только похоже, что сказка обернулась былью, если судить по начавшемуся превращению Охотника.
Но тот, кто поймал стража в ловушку, ничего не знал о резвости и неутомимости лунных кобылиц. Вайде-на! Луночка неслась через бурелом, и мне приходилось тратить всё больше сил на борьбу с ветками. Расстояние между нами и преследователями снова начало сокращаться. Я снова начала танец ускользания. Вдруг Луночка метнулась вверх, едва не нанизав меня на острый сук. Яростный рёв «Вайде ра», раздавшийся снизу, свидетельствовал, что страж опять упустил добычу.
Вайде-на! Я вдруг поняла, что не страх холодком пробежал по спине, что холод исходил от протянутой руки Охотника. Вновь обернувшись, я заметила, что туманная завеса, окутывавшая прежде стража, порядком поредела. Сквозь туманные космы я уже могла различить его лицо, странным образом показавшееся мне знакомым….
Луночка поднялась над лесом. Если до того скачка бешеной, то теперь она стала просто безумной. Теперь, когда мне больше не надо было уворачиваться от деревьев, лунная кобылица скользила по небу быстрее ветра, снова оставив преследователей позади. Вайде-на!
Вот только на этот раз Охотник мчался следом, не отставая, но и не пытаясь догнать. Казалось, что
Зато я медлить не стала. От аркана душ не увернуться ни мне, ни Луночке. Он сам ловит добычу, повинуясь воле хозяина.
– Луночка, помнишь, как мы первый раз летали? – спросила я, глядя вниз. Лес кончился, и под нами тянулись поля.
– Йагага! – подтвердила она.
– Повторим?
– Йагага! – согласилась кобылка.
– Тогда по моему сигналу…
– Вайде-ра! – раздалось у меня за спиной.
Движение, которым Охотник метнул аркан, было настолько быстрым, что простой смертный и не заметил бы. Но простых смертных здесь не было, а мы с Луночкой были наготове. Она метнулась вверх, я камнем полетела вниз. Аркан в нерешительности завис в воздухе, словно решая, кого из нас двоих ловить. Но прежде, чем он смог на что-то решиться, мы были уже далеко.
Вайде-на. Земля стремительно приближалась, и крик охотника «Рацит» [“Свободен!” Перевод с тарского] донёсся до меня откуда-то сверху. Падать было восхитительно страшно, страшно, несмотря на то, что я верила: разбиться мне не дадут.
Сердцевина 6
За серый цвет мундиров с белой выпушкой инукторов в народе прозвали «волками». Некоторые из моих столичных знакомых и вправду напоминали хищников, неутомимых и беспощадных. А Великий Инуктор, дядюшка Андрей, невысокий и подтянуто-худощавый, чьи манеры и умение держать себя заставляли самых рослых собеседников смотреть на него снизу-вверх, напоминал мне чёрно-бурого лиса, коварного и верткого. Своих подчинённых держал он в ежовых рукавицах, не уставая повторять им, что долг инуктора – бдеть, дабы не допустить и не пропустить злонамеренных ворожбы и колдовства. И сам бдел, заставляя инукторов по всей империи трепетать при мысли о нежданной ревизии, мотаясь из губернии в губернию, прикрываясь иллюзией то бойкого купчика, то разорившегося помещика. После таких проверок в обители «Кающихся братьев», случалось, появлялись новые кающиеся из числа нерадивых инукторов.
Да, Андрей был большим любителем иллюзий, но в последнее время доверял их накладывать только мне. Он с удовольствием и вовсе забрал бы меня к себе, но Его Величество лично воспротивился переводу, заявив, что Мастера Иллюзий находятся исключительно в ведении Магической Канцелярии.
Настоящих Мастеров иллюзии во всей империи можно пересчитать по пальцам. Графиня Волкова уже немолода, барон фон Динст – ещё молод и неопытен, остаются князь Худицкий, баронесса Тоцкая и я. Когда Алексей был жив, я уделяла иллюзиям едва ли треть своего времени. Всё остальное отнимали светские обязанности. Но с того страшного дня, когда при известии о смерти мужа у меня случился выкидыш, всё переменилось. Потеряв в одночасье и мужа, и долгожданное дитя, я потеряла и желание жить. На Этом свете меня удерживали только Луночка и иллюзии, иллюзии и Луночка. Первое время я не хотела никого видеть. Амулеты, подготовленные артефакторами для заполнения иллюзиями, привозили курьеры, которым было приказано лишний раз не попадаться мне на глаза. Но я и не обращала на них внимания, с головой погрузившись в работу. Сколько иллюзий я тогда создала: мужчин и женщин, юных и дряхлых, броских красавиц и молодых людей с незапоминающейся внешностью… В каждую из иллюзий вкладывала я частичку души, отдавала частичку своей боли.
Лишь несколько месяцев спустя я собралась духом выбраться из добровольного заточения. Но мне хотелось избежать сочувственных ахов и полных скрытого злорадства охов. Поэтому в столицу приехала не овдовевшая княгиня, а её юный воспитанник Виталион, почти неотличимый от того, что разговаривал нынче с версановским инуктором.
Достопочтенный дядюшка Лука, инуктор Версаново, несмотря на серый мундир, на волка похож не был. Скорее он смахивал на заплывшего жиром мопса.