Цветок фикуса
Шрифт:
– По делу? – Соседка отбросила конспирацию и повернулась к Надежде, сверкая глазами и уперев руки в боки. – Если по делу приходят, то дела и делают, а не чай с пирожными пьют! А я еще Лариске не поверила, обругала ее! Это же надо представить – при живом-то муже!
– Да вы все не так поняли! – вскричала Надежда.
– Все я так поняла! Не ожидала от тебя, Надя, просто не ожидала!
– Ну все, – сердито сказала Надежда, когда за соседкой захлопнулась дверь, – теперь из-за ваших пирожных обо мне пойдет по лестнице худая слава.
– А вы не говорили, что у вас муж есть… – растерянно промямлил Любегин.
– А вы не спрашивали! – огрызнулась Надежда. – И вообще, почему я должна сообщать о своем семейном положении первому встречному?
Любегин поглядел на нее с тихим укором – как больная собака.
– Вот что я вам скажу, – заговорила Надежда, – не валяйте вы дурака и не слушайте жену! Тем более бывшую. У нее теперь одна мечта – вас из квартиры выжить. Так вы не поддавайтесь. Полковник пускай сам на жилплощадь зарабатывает. Требуйте раздела квартиры точно пополам, купите себе отдельную однокомнатную, кота заведете. Никакая женщина вас просто так к себе жить не возьмет, да и вам никто не нужен. Будете с котом общаться.
Любегин задумался, потом представил себе тихие спокойные вечера перед телевизором с котом на коленях и просиял. На прощание он даже церемонно поцеловал у Надежды руку. Она с трудом отогнала видение: Мария Петровна с Ларисой стоят перед замочной скважиной ее двери, отпихивая друг дружку. Ох, донесут про ее подвиги мужу, мало ей не покажется!
Надежда выждала двадцать минут, чтобы этот ненормальный убрался как можно дальше, и вышла из квартиры. Следовало признать, что полдня пролетело напрасно. Завтра Стас будет над ней посмеиваться, да еще откажется приглашать к себе Огурцову, ему и с тем армянином хлопот хватит.
Тут Надежду осенило, что она может сама позвонить этой самой Огурцовой, представиться покупательницей, чтобы осмотреть ее однокомнатную квартиру. Возможно, ей повезет и она узнает что-нибудь важное.
Алина Огурцова наполнила ванну горячей водой с ароматной розовой пеной и направилась к бару, чтобы налить себе бокал мартини. У нее был свободный день – сегодня у нее не было никаких посетителей, и этот день можно было посвятить себе, любимой.
Мужчин Алина презирала и рассматривала только как источник денежных знаков и всевозможных приятных вещей, которые на эти денежные знаки можно приобрести. Из своего длительного и плодотворного общения с противоположным полом она вынесла глубокое убеждение: чем старше и противнее мужчина, тем больше из него можно выкачать денег, а значит – нечего путать дело и удовольствия. Мужчины – это дело, это работа, а удовольствия – поход по одежным бутикам, причем лучше где-нибудь в Милане или Париже, или такой вот свободный день, который можно провести в приятном безделье…
Алина налила себе мартини и направилась в ванную, как вдруг зазвонил мобильный телефон. На дисплее высветился номер Бориса Тарханова. Это был уже вчерашний день ее жизни, отработанный материал, и Алина хотела занести его в черный список своего телефона, но внезапно сжалилась и ответила.
– Алина, – довольно сухим голосом проговорил Тарханов, – мне нужно с тобой увидеться.
– Но я не могу, – капризным, недовольным тоном ответила Алина, – я занята…
– У тебя кто-то есть?
– Нет, но…
– У меня к тебе дело! – настойчиво повторил Тарханов. – Я хочу сделать тебе выгодное предложение!
Алина была очень практичная девушка. При словах «выгодное предложение» сердце ее всегда сладко замирало. Так и на этот раз она не смогла устоять.
– Ну ладно, – проговорила она снисходительно. – Приезжай. Ты скоро?
– Я уже возле твоего дома!
Что ж… придется отложить купание. Жаль, конечно, но вдруг он действительно предложит ей что-то хорошее?
Перед ее внутренним взором замелькали новые шубы, бриллианты, толстые пачки хрустящих купюр…
Домофон издал ровное гудение, и Алина, оторвавшись от приятных видений, нажала кнопку, чтобы впустить Тарханова.
Меньше чем через минуту он уже стоял на пороге.
– Ну и что у тебя за предложение? – осведомилась Алина, склонив кудрявую головку набок и закусив капризную нижнюю губку. Кокетство было у нее в крови, и она включила его привычно, как включала свет, входя в квартиру, хотя Борис Тарханов уже не числился среди ее приоритетных объектов.
– Ну ты хоть впусти меня в квартиру. – Тарханов расстегнул пальто и сделал шаг вперед.
– Ну ладно, заходи. – Алина чуть посторонилась, при этом коротенький халатик слегка распахнулся. Это не было продуманным шагом – это произошло само собой, на автопилоте. Однако Тарханов, обычно бурно реагировавший на такие приятные случайности, на этот раз остался спокоен. Точнее – озабочен. Он вообще в последнее время сильно нервничал, так что руки дрожали. Вот и сегодня утром, бреясь в ванной, он сильно порезался бритвой.
Борис повесил пальто около двери и шагнул вслед за Алиной.
– Только учти – у меня очень мало времени! – холодно сказала Алина. – Так что выкладывай – что у тебя за предложение? Чего тебе от меня надо?
– Алиби! – выпалил Тарханов. – Алиби на тот день, когда убили мою жену!
– Интере-есно! – протянула Алина, подбоченившись. – Я же тебе сказала все, что думаю по этому поводу! Нет, нет и нет! В этом и заключалось твое «выгодное предложение»? Если это все, можешь проваливать, я тебя больше не задерживаю!
Она почувствовала закипающую злость: из-за этого придурка отложила ароматную ванну… надо же – алиби ему подавай!
– Подожди, – остановил ее Тарханов, – я еще не договорил. Ты мне ясно дала понять, что за просто так не предоставишь мне никакого алиби. А за деньги?
– За деньги? – Алина задумалась. Деньги есть деньги. Это всегда хорошо. Конечно, если об их отношениях узнает Лампасов – он может обидеться. А если он обидится, это может дорого обойтись Алине. А если не узнает? Вполне можно так все организовать, чтобы он ничего не узнал, а деньги – вот они, можно сказать, лежат перед ней на блюдечке с голубой каемочкой…