Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II
Шрифт:
========== Глава 1 ==========
В девятый год правления великого Усермаатра Сетепенра*, в первый месяц засухи* Уасет* праздновал выход Мина*, отца фараона.
Живущие в городе были оповещены, что его величество сам примет участие в торжестве.
С первого часа дня* к жилищу Мина стекался народ.
Городская знать – правитель нома, вельможи и высшие жрецы; люди средней руки, простые горожане и ремесленники; встречались даже земледельцы, получившие отпуск. У жилища
Несколько в стороне от большого скопления народа стояла группа людей.
Представительный, несколько грузный мужчина лет сорока семи в праздничной белой одежде. Голову его покрывал завитой парик. Под глазами и на лбу его уже пролегли морщинки; лоб лоснился от пота. Это был Джедефптах, недавно назначенный начальник мастерских фараона.
Рядом с ним стояла красивая, уже начавшая увядать женщина с густо накрашенным лицом – его жена.
Около них стояла девушка в поре цветения. У нее были выраженные бедра, чуть обозначившиеся бутоны грудей и тонкие, хрупкие руки. Нежные глаза были зрительно удлинены черной краской.
В отличие от большинства женщин, которые ожидали в это утро выхода бога, она не носила челки. Ясный лоб ее отражал каждое чувство.
Это была Ка-Нейт, их позднее и единственное дитя.
Подле нее стояла молодая женщина. Она была одета проще почтенной пары и их дочери – прямое платье на бретелях, бронзовые ожерелье и браслеты. И если Ка-Нейт была, казалось, создана трепетным мастером, то эту женщину сработал более смелый резец. Черты ее были резче, взгляд тверже, брови вразлет. Она была хорошо сложена, но широка в плечах.
Это была Мерит-Хатхор, любимица и наперсница хозяйской дочери, превосходившая госпожу на десять лет.
Семья происходила из Хут-Ка-Птах*. Фараон, за год до великого празднества посетивший мастерские в городе Птаха, остался доволен ваятелями и художниками и пожаловал главе семейства дом в Уасете и новую, еще более высокую, должность.
При выходе Мина они присутствовали впервые.
Ударили в тамбурины. По толпе передалось:
– Смотри! Смотри!
Все взоры обратились в одну сторону.
К жилищу Мина двигалось великолепное шествие.
Над толпою двенадцать человек несли широкое кресло под балдахином с карнизом. Боковины кресла украшали лев и сфинкс. Две крылатые богини были изображены на спинке.
В носилках восседал сверкающий как солнце сын Хора, воплощение Ра на земле.
Ближайшие к шествию повергались ниц.
На фараоне был синий шлем с уреями* и лентами и золотая накладная борода. Грудь и плечи его закрывало широкое ожерелье из многих рядов бус; поверх него на двойной золотой цепи висело украшение в виде фасада храма. К поясу набедренной повязки был подвязан передник целиком из золота.
Сановники, шедшие по сторонам носилок, держали над царем зонты из страусовых перьев и обмахивали его опахалами. Впереди царские сыновья и вельможи несли знаки власти: скипетр, бич, посох и мотыгу. За носилками следовали многочисленные слуги и воины, вооруженные булавами, щитами и копьями.
Взгляды всех были прикованы к шествию. Джедефптах и его жена, в первый раз видевшие фараона, выходившего приветствовать отца своего Мина, были захвачены этим зрелищем.
Их дочь также зачарованно смотрела на шествие.
Но взгляд ее был обращен не на фараона.
Впереди носилок, среди высших сановников шел статный человек лет сорока. Непокрытая обритая голова указывала на его принадлежность к жреческому сословию. Он был полуобнажен, в одной набедренной повязке-схенти и широком ожерелье-ускхе, плотно охватывавшем горло.
Однако эта простая одежда никого не могла обмануть. Осанка, поступь, непроницаемое лицо – все говорило об его очень высоком положении.
Улучив мгновение, Ка-Нейт подошла к ближайшей к ним нарядной молодой женщине в прозрачном платье.
– Радостный день! – обратилась она к ней.
– День, когда думают о совершенстве бога, - отозвалась та. Это была жрица, танцовщица из храма Амона.
– Кто это, подающий фараону курильницу? – понизив голос, спросила Ка-Нейт. Шествие остановилось перед входом в храм; его величество сошел на землю, предварительно ступив на скамеечку, подставленную воином из его свиты.
– Неб-Амон, великий ясновидец*, - также - из почтительности - понизив голос, отвечала танцовщица. – Амон призвал его в прошлое время засухи. С этого времени дела бога в его руках.
Уста Ка-Нейт шевельнулись, словно она хотела повторить имя; но девушка не сказала его и, застыв с полуоткрытыми устами, снова обратила взгляд на верховного жреца.
И уже не отводила глаз.
– Госпожа! – Этот оклик вырвал ее из созерцания.
– Я здесь, Мерит-Хатхор, - отозвалась девушка. Наперсница первой заметила, что Ка-Нейт нет рядом. Теперь уже и отец и мать встревоженно искали ее глазами в толпе.
Ка-Нейт поспешно вернулась к родителям.
– Не отходи, - недовольно шепнула ей мать.
Двери святилища открылись. Все узрели статую бога – строгое одеяние скрывало его тело. На голове у него был ступообразный шлем с двумя перьями и свисавшей до земли лентой.
Зазвучали систры* и тамбурины. Полуобнаженные танцовщицы закружились в пляске.
– Приветствуем тебя, Мин, оплодотворяющий свою мать! – запели жрецы. – Как таинственно то, что ты сделал с нею в темноте!
Статую бога вынесли из храма и поставили на носилки. Бога окутала вышитая длинная накидка; жрецы подняли носилки на плечи.