Цветок папоротника
Шрифт:
– Ты думаешь, Мишка пьянь терпеть будет? Вот именно, что ему зарабатывать нужно, а не водку пить. Ему работники нужны, а не нахлебники.
– А кто тебе сказал, что я нахлебником быть собираюсь? Сказал же, буду работать.
– Ну-ну, хочется верить…
– Да что ты разнылась-то?! Слушать противно. Мало тебе всё, что ли? У тебя родители богатые, прокормят! Чего ты мне указывать взялась?
– Да Бог с тобой, Гриша…
– Со мной, со мной Бог… а сейчас уйди, не мешай. Плохо мне…
Заначка,
– Доченька, да что ты… напугала меня как… Что же ты себя-то убиваешь? Да Бог с ним, с пьяницей этим, возвращайся домой. Ты молодая ещё, всё у тебя впереди. А ну как руки распускать начнёт? Так и до беды недалеко. Что ты мучаешься? Мне и самой на тебя смотреть больно. Разве для этого я тебя родила, чтобы какой-то ирод над тобой издевался?
Ульяна издала тяжкий вздох.
– Да не ирод он, мама, душа у него больная… А мучаюсь я от того, что помочь не могу…
– Доченька, всем на свете не поможешь. А так и он пропадёт, и ты себя загубишь. Уж сколько ты терпишь? Никто тебя не упрекнёт.
– Упрекнёт.
– И кто же это, помилуй Господи?
– Он и упрекнёт, тот, кого ты назвала – Господи…
– Доченька…
– Мама, я обещала быть и в горе, и в радости. И что же получается, что в радости пожалуйста, а в горе – сами справляйтесь? Виновата я, мама, ты же не знаешь ничего… Это мне наказание такое…
– В чём ты виновата-то?
– Это моё дело. Про то тебе лучше не знать. А только не могу я его оставить.
– Ну, поживи хоть немного дома, пусть одумается. Увидит, что тебя нет, может, всколыхнётся что-то внутри. И тебе отдохнуть надо. Живём-то рядом, навестить всегда сможешь.
Чувствует Ульяна, что не сможет она сейчас вернуться, силы кончились. И правда, отдых ей нужен. Чтобы побыть одной, без мыслей и чувств, не видеть Гришу, его опухшее пьяное лицо, не слышать пьяного бормотания про русалок и клады. Устала она. Не железная ведь.
– Ладно, поживу у вас недельку, может и правда одумается.
Мать обрадовалась, захлопотала вокруг Ульяны.
– Вот и умница, вот и молодец. Отдохнёшь, нервы успокоишь. А там видно будет.
От валерьянки Ульяну в сон клонит.
– А отец что скажет?
– Да что же он скажет? Разве он враг тебе, дочка? Он уже у меня спрашивал, как там Улечка справляется? Гришка-то мол, пьёт, не просыхая. Не обижает ли нашу девочку? Пусть, говорит, домой возвращается, ежели что. Не на одном Гришке белый свет клином сошёлся. Какие её годы.
– Я знаю, папа за меня горой…
– Ну а знаешь, чего спрашиваешь? Пришла и живи.
– Поживу немного… – Ульяна выбивала зубами дробь, – накрой меня чем-нибудь, холодно что-то.
Мать принесла тёплое одеяло, накрыла Ульяну. Та уже спала, свесив руку с дивана. Мать заботливо поправила подушку и выключила свет. Накапала себе валерьянки, выпила и ушла на цыпочках, чтобы не разбудить дочь.
Когда пришёл отец, мать рассказала ему что твориться с Ульяной, и отец покачал головой.
– Мне этот молодчик сразу не глянулся. Но теперь что говорить. Если обидит её, со света сживу.
– Ну что ты, Лёня, что ты… Молодые они ещё, сами разберутся. Глядишь, уладится всё вскорости.
– А не уладится, так пусть разводится, места хватит.
– Да не хочет она…
– Ладно, что заранее причитать, поживём, увидим.
– Твоя правда…
Родители пошептались ещё и затихли.
На следующий день после работы Ульяна зашла к мужу. Он уставился на неё, буравя красными глазами.
– Где была-то всю ночь? Шлялась что ли?
– Постеснялся бы в выражениях… шлялась… у родителей была.
– Что там делала? – Гриша икнул.
– Отдыхала. Пожить у них хочу. Устала я от нашей жизни.
– Вот как. – Гриша опрокинул стопку в рот, крякнул, утёрся рукавом. – Ну, иди, живи. Скатертью дорога. Без тебя обойдусь. Только и знаешь, что ныть да причитать. Мне тоже покоя хочется.
– Пить спокойно?
– А хоть бы и пить, тебе-то что?
– Муж всё-таки…
– Муж?! Тогда терпи, если муж!
Ульяна замешкалась. Может, потерпеть ещё? Муж ведь… Отвернулась к окну, задумалась. Вдруг Гриша резко дёрнул её за руку, усадил к себе на колени. Впился мокрыми от водки губами Ульяне в губы, отчего у неё перехватило дыхание и слегка замутило.
– Пусти, ирод, пусти! – Ульяна вырвалась из цепких объятий, поправила платье. Брезгливо вытерла губы. – Нет, пойду. Без меня, может, одумаешься. Одиночество, глядишь, на пользу пойдёт.
Гриша пьяно захохотал.
– Что, не нравится такой муж? Нам подавай доброго и хорошего, чтобы желания исполнял, на руках носил… Не до-ждёшь-ся! Слышишь, ты, уродина!
Ульяна молча собирала вещи. Не сказав ни слова, вышла из дома и пошла к родителям. Там ничего не спрашивали, понимали, как ей тяжело. Молча поужинали, посмотрели телевизор и пошли спать.
Две недели Ульяна не ходила к Грише. Мишку встретила, к которому Гриша хотел в бригаду пойти, не утерпела, спросила, не просился ли муж?