Цветок папоротника
Шрифт:
Бабку нашла сразу, хоть дом и на отшибе стоял. Но вся деревня знала, где живёт местная достопримечательность. Не одна Ульяна со своей бедой к Фросе пришла. Возле избы был народ, но не так чтобы очень много. Ульяна заняла очередь. Задумалась, даже не заметила, как все разошлись, и пришёл её черёд. Немного смущаясь, прошла внутрь, где на простом деревянном стуле сидела бабка Фрося. Была она старой, лет под восемьдесят, но крепкой и моложавой. Глаза блестели, узловатые руки неподвижно лежали на коленях. Ульяна почему-то поклонилась.
– С чем пожаловала, девонька? – Фрося неприязненно смотрела на Ульяну, будто
– Да нет, из соседней деревни. Муж у меня пьёт, с ума сходит. Мерещится ему разное…
– Пьёт, говоришь? Плохо это… А что мерещится-то?
– Нечисть всякая, русалки, отец покойный ерунду всякую нашёптывает во сне… совсем человек не в себе.
– Ты подойди ко мне, – Фрося поманила Ульяну пальцем, – не бойся.
– Я и не боюсь, сама к вам пришла, – Ульяна подошла.
Бабка взяла её за руки, приблизила к ней лицо, долго всматривалась в глаза, и наконец изрекла:
– Покажи фото.
Ульяна достала и протянула Фросе. Та снова принялась его изучать, да так долго, что Ульяне показалось, что знахарка уснула над ним – в комнате царил полумрак, нарушаемый лишь жиденьким пламенем свечки. Ульяна начала нетерпеливо перетаптываться с ноги на ногу. Наконец Фрося подняла на неё тяжёлые веки и вперила в Ульяну свинцовый взгляд. Помолчала, прежде чем ответить.
– Не могу я помочь тебе, и ему не могу, уходи лучше подобру-поздорову. – Она протянула фото Ульяне. – И это забери, ни к чему она мне…
– Бабушка… – Ульяна даже не нашлась, что сказать. – В чём дело-то?
Фрося опустила глаза.
– Не могу, и всё. Что тебе объяснять, сама всё знаешь. Уходи, не моё дело вам помогать. Сами всё напутали, заворожили, сами и выбирайтесь. Я не всесильна, не справлюсь.
– И что мне теперь делать?
– Не знаю, твои дела. Иди, девка, иди. Устала я сегодня. – Фрося отвернулась, встала со стула и ушла вглубь комнаты.
Когда Ульяна исчезала с её глаз, она ещё долго крестилась, бормоча какую-то ей известную молитву.
Ульяне ничего не оставалось, как уйти несолоно хлебавши. Опять Светка подсуропила! Бабка, бабка! Обманщица. Или это ей так не везёт? Вон люди стояли, ушли довольные, а она… Но помогать насильно не заставишь, а она упёрлась, заладила: «Уходи, уходи!» Старая калоша. Потом Ульяна остыла немного: ладно, сами справимся…
Но справляться получалось всё хуже. Ежедневные пьянки плавно перешли в запои. Сначала это длилось пару дней, потом почти неделю. Гриша еле дотянул до отпуска. Ульяна тоже отпуск взяла, думала, вместе отдохнут, съездят куда-нибудь. Очень ей развеяться хотелось, год трудный выдался. Но ехать Гриша категорически отказался. Наотрез. Ульяна и так, и эдак его уговаривала, он ни в какую.
– Не хочу я никуда, отвяжись! Езжай, если тебе хочется, меня только в покое оставь!
– Ну куда же я без тебя-то поеду?
– Да катись, куда хочешь! Тебе что, нянька нужна?
– Нянька мне не требуется, но негоже замужней женщине одной по курортам разъезжать.
– А ты никому не говори, что ты замужем, никто и знать не будет.
– А как ты один-то здесь?
– Ну, жил же я как-то без тебя! Я, чай, не инвалид… А то к матери уеду, у неё поживу.
– Ладно, – Ульяна сдалась, – давай дома останемся, и тут дела найдутся.
– Ну, как хочешь. А то я бы и без тебя обошёлся. Смотришь так, будто я чего должен тебе. Не должен! Слышишь, не должен! И не смотри на меня так.
– Как, Гриша? Господи! Чего ты завёлся-то? Идём искупаемся лучше, жара вон какая стоит.
– Иди, купайся, не хочется мне.
Ульяна накинула сарафан и пошла к реке. Сколько можно его капризы терпеть? Опять, кажется, на него злость на всех и вся напала, бросается, как цепная собака. Можно было и уехать, пусть как хочет, но одной и правда не особенно хотелось. Куда ехать-то? Тут и лес, и речка, она и здесь отдохнёт. С матерью в город съездит, к родственникам, может, ещё куда, а там и отпуску конец. Да и Гришу одного оставлять надолго страшновато. А вдруг как опять приступ? Кто его утешит, успокоит, слово ласковое скажет? Некому. Совсем с ума сойдёт парень. Не прошла любовь ещё у Ульяны, не прошла. А потому и не может она к мужу равнодушно относиться. Кабы прошло всё, так и ушла бы от него насовсем, но не пускает что-то. Будто связаны они. На счастье ли, на беду, но связаны. «Навеки мы с тобой», – мелькнула у Ульяны мысль, одновременно и испугав и обрадовав.
И опять покатилась жизнь по инерции. Гриша целыми днями валялся дома, Ульяна ходила на реку, в лес, пару раз съездили с матерью к родственникам, и в город по магазинам. Прошёл отпуск, как один день. В понедельник, как ни крути, а на работу надо, а Гриша пьяный лежит. Ульяна бутылку спрятала, пока он спал. Ночью муж проснулся, пошарил в заветном месте – нету. Посопел, повздыхал, опять лёг. Покрутился, покрутился, Ульяну растолкал.
– Уль, спишь?
Ульяна не отвечает. Гриша за плечо её потряс.
– Спишь, что ли?
Ульяна открыла глаза.
– Чего тебе?
– Где бутылка-то?
– Выпил. Или забыл? И память уже отшибло… допился.
– Так сбегай!
– С ума ты сошёл! Куда бежать?! Ночь на дворе. И на работу завтра. И это забыл?
– Уже завтра? Забыл… Ладно, спи.
Лёг, поворочался ещё немного и захрапел. У Ульяны отлегло от сердца.
Утром Гриша на работу ушёл с похмелья, хмурый и злой. Но пришёл трезвый. Неделю держался, а потом запил. Как Ульяна ни билась, сделать ничего не могла. В выходные он так накачался, что в понедельник не встал. Ульяна рукой махнула на него, и ушла в контору. Когда вечером пришла домой, он уже опять пьяный был, и так всю неделю. Потом кое-как очнулся, поехал на работу, приехал, очевидно, рано, потому что когда Ульяна забежала в обед домой, он уже там был. Бутылка стояла на столе, но муж был почти трезв. Недобро усмехнулся, увидев Ульяну.
– Что прибежала? Проверить?
– Что проверять, и так всё ясно…
– И что же нам ясно?
– Да всё…
– Какие мы проницательные оказывается… – тут Гриша вдруг посерьёзнел, – уволился я…
– Как уволился?
– Не ожидала? А вот так, уволился и всё.
Ульяна от неожиданности села на стул. Хотя какая такая неожиданность может быть, если человек неделю на работе не появлялся? Всё даже вполне ожидаемо.
– И что теперь? Что делать-то будешь?
– Не боись, на твоей шее сидеть не стану, заначка есть. А потом шабашку делать буду. Руки у меня тем концом вставлены, проживу. Мишка меня давно в бригаду звал. В сезон, говорит, кучу бабок зашибает, так что мне и за год не заработать.