Цветок в пыли. Месть и закон
Шрифт:
Замыкали свадебную процессию опять же слуги со светильниками, а уже за ними шла огромная толпа любопытных. Казалось, весь город высыпал, чтобы поглядеть на эту потрясающую воображение свадьбу.
Процессия уже поравнялась с Миной, белый скакун и восседающий на нем жених оказались совсем рядом. Жених кому-то кивнул в толпе, отвечая на приветствие, гирлянды цветов качнулись, открывая его лицо, и Мина едва не вскрикнула от потрясения — это был Махеш!
Еще не веря своим глазам, она прижала руки к груди, пытаясь успокоить бешено забившееся сердце, и, словно во сне, машинально направилась следом, вглядываясь в жениха. Но ошибки не было, на скакуне восседал Махеш. Ее Махеш!
Мимо Мины пробегали вездесущие мальчишки, но она не замечала ничего вокруг, шла вровень со скакуном, отделяемая от Махеша лишь слугами со светильниками, а тот не видел Мину, даже когда поворачивал голову в ее сторону.
Трудно подобрать слова, чтобы описать чувства, охватившие несчастную девушку в тот самый миг, когда она поняла, что на скакуне ее любимый Махеш. Она ехала к нему, лелея надежду на то, что все образуется, что лишь из-за досадной случайности нет писем от возлюбленного. Махеш, ее надежда, должен был спасти ее от позора. Он обещал жениться на ней, и она верила его словам, потому что никто, кроме него, не мог защитить ее от безжалостной людской молвы.
Она рванулась вперед, к белому скакуну, но наткнулась на слугу, который удивленно посмотрел на нее и отвернулся. Мина поспешно отступила, словно очнувшись от наваждения.
Только сейчас ей открылся весь ужас происшедшего. Махеш, на помощь и поддержку которого она так надеялась, жестоко обманул ее. Он забыл свое обещание, оставил Мину один на один с ее бедой, и, видимо, даже капли сожаления не было в его душе. Все рухнуло, и впереди не было просвета.
Потрясенная, она шла рядом с процессией, не разбирая дороги. Несколько раз споткнулась, чудом удержавшись на ногах. Ей вдруг стало дурно и даже пришлось опереться о дерево, чтобы не упасть. Свадебная процессия текла рекой мимо нее, и никому не было дела до несчастной девушки. Она вдруг испугалась, что останется здесь совсем одна, нагнала процессию, но шла теперь не рядом с женихом, а немного сзади, боясь встретиться взглядом с Махешем.
Люди, которые шли вместе с ней, не знали, какой тяжкий грех совершила Мина. Пока она была еще с ними и не видела на их лицах осуждения, но скоро все переменится. Когда ребенок внутри ее существа даст о себе знать и уже невозможно будет скрыть происшедшее, — ее проклянут. И нет такой силы, которая защитила бы ее от позора. Позора, родившегося из любви.
Сейчас Мина боялась заглянуть даже на один день вперед. Жизнь принесла ей одно лишь горе. Она не замечала, что по ее лицу текут слезы, но, к счастью, этого не замечали и окружающие — были слишком увлечены завораживающим действом, происходящим у них на глазах.
Процессия вышла на площадь. Здесь до сих пор было людно, и к процессии тут же присоединились новые десятки любопытствующих.
— Смотри-ка! — сказал кто-то рядом с Миной. — Вот это свадьба!
— Рай Сахеб выдает замуж свою дочь, — пояснили в толпе.
— А кто же жених?
— Махеш Капур. Сын Руп Чанда.
Услышав имя Махеша, Мина вздрогнула и обернулась. Ей казалось, что все ее знают и осуждающе смотрят на нее, догадываясь, что она брошена вместе со своим грехом, живущим внутри нее.
— Это самая богатая свадьба, — произнес кто-то в толпе.
— Да, давненько ничего подобного не видели в нашем городе.
Торговцы на площади, позабыв о своем товаре, радостно приветствовали жениха.
— Счастья тебе, Махеш! — крикнул кто-то.
Он улыбнулся приветствовавшему его человеку. Ах, как хорошо знала Мина эту улыбку! Сколько раз вот так улыбался ей любимый, а теперь он будет принадлежать другой. А у нее остались лишь позор и горе.
Внезапно она почувствовала, что ноги отказываются подчиняться ей, и опустилась на землю. Проходившая мимо женщина остановилась и спросила обеспокоенно:
— Что случилось, дочка? Тебе плохо?
— Нет, — ответила Мина, а слезы катились по ее лицу.
Женщина хотела помочь, но девушка, отказавшись от помощи, поднялась и побежала за процессией, которая уже покидала площадь.
Улица, на которую перетекла свадьба, была просторна и светла. Музыканты играли, не переставая, из больших нарядных домов выходили люди и приветствовали жениха.
Впереди Мина увидела большой двор, празднично украшенный цветами и залитый ярким светом. Туда и направлялась процессия.
Мина не осмелилась войти во двор вслед за всеми и остановилась у ворот.
Махеш сошел с лошади. Невеста уже ждала его. Молодые приветствовали родителей и многочисленных гостей, благодарили всех за внимание и любовь, после чего опустились перед небольшим ритуальным костром, разложенным прямо посреди двора. Гости расположились полукругом, почти закрывая молодых от столпившихся в воротах любопытствующих. Огонь костра поднимался вверх, потоки теплого воздуха колебали нарядные гирлянды цветов, подвешенные к деревьям.
Распорядитель свадьбы сидел рядом с молодыми, по правую руку от жениха, и бросал в огонь благовония, отчего от костра шел терпкий аромат особых, свадебных трав.
Когда костер разгорелся и брахман прочитал священные мантры, Махеш поднялся с земли, помог подняться невесте, и они вдвоем пошли вокруг костра: жених впереди, а невеста следом за ним, опустив голову и смиренно сложив руки, как того требовал обычай. Конец ее головного платка был привязан к поясу куртки будущего мужа. Оба они были без обуви и шли, медленно переставляя ноги, словно пританцовывая. Играла музыка, гости молча и умиленно смотрели на молодых.
Потом все стали бросать на жениха и его невесту лепестки роз. Лепестки казались благоухающими каплями дождя, посыпавшимися с ночного неба. Махеш остановился и повернулся к невесте. Он взял в руки большую гирлянду цветов и надел ее на шею девушке. То же самое проделала и невеста.
«Я усыплю твой путь лепестками роз», — вспомнила Мина строчку из старинной свадебной песни.
Тем временем молодые, сопровождаемые подругами невесты, направились в дом. Махеш был спокоен и, кажется, счастлив. Он склонял к своей юной жене голову и что-то шептал ей. Это были слова любви. Слова, которые прежде он шептал Мине.