Цветок яблони
Шрифт:
— Герцог захочет тебя видеть. И использовать.
— Он меня уже лицезрел. Одним разом больше. Я перетерплю. — Сойка заметила, как глаза у Шерон прищурились, и ухмыльнулась, очень довольная собой. — Ничего от тебя не скроешь, девочка.
— Ты хочешь, чтобы он тебя на этот раз хорошенько запомнил. Мильвио рассказал мне о вашем договоре.
— Я буду очень любезной и даже выполню капризы его светлости, если смогу. Чтобы, когда все кончится, мой нож оказался поближе к его печенке. Я просто воспользовалась подходящим случаем, дабы облегчить себе жизнь в будущем.
—
— За что и любима. — Сойка с критическим вниманием осмотрела режущую кромку оттертого от крови Фэнико, попробовала большим пальцем несколько мелких зазубрин на металле. — Говорят, ты там устроила бойню.
— Не я. Он.
— Все равно теперь прослывешь великой мечницей. Золотые карпы обзавидуются. — Сойка вернула клинок Шерон. — Ножны валяются там, где ты спасала раненых.
Раненые...
Десять минут, которые она отвела для себя, истекли слишком быстро. Следовало закончить дела.
— Сила вернулась к тебе? — спросила сойка.
Да. Все стало как до пробуждения Нейси.
— Магия растекается. Чувствуешь?
Лавиани хмыкнула:
— Я не настолько сведуща в волшебстве. Знаю лишь, что мои таланты снова при мне. У рыжей, Прыгуна и Фламинго все же получилось. Хотя я и не верила, что они справятся.
Значит, все хорошо. Они живы. Вернутся. И не надо больше мучиться неизвестностью, хотя с момента расставания прошло всего ничего.
— Будем их ждать?
— Мильвио просил этого не делать, — покачала головой Шерон, — сказал, нагонит нас. Я поступлю, как мы договорились.
— Ладно.
— А что с талантами на твоих ладонях?
Сойка показала обожженную, быстро заживающую кожу на месте двух исчезнувших татуировок:
— Готова поспорить, они вернутся. Как в тот раз. Нежданно и внезапно. И не могу больше говорить про них плохо, хоть они и не подчиняются моим желаниям. Сперва они помогли с ткущей мрак. Теперь я ими выжгла ублюдочного шаутта, хотя это и было жутко больно.
— Они появились, когда Тэо использовал рядом с тобой свою магию...
— Все беды в этом мире от асторэ, рыба полосатая.
Шерон подумала и вдруг попросила:
— Не могла бы ты дать свой нож?
— Подозрительный тон, — сказала сойка, протягивая требуемое. — Чего ты хочешь с ним делать, когда у тебя уже есть меч Фламинго?
— Я хотела, чтобы ты его коснулась. Покажи ладони теперь.
— Рыба полосатая! — Сойка уставилась на бледные контуры бабочек, проступившие прямо на ожогах. — Шаутты их в хвост и гриву! Что это вообще такое?!
— Это артефакт одного из Шестерых. Полагаю, ему не понравилась магия асторэ. И он считает тебя хозяином, поэтому защитил таким образом. Дал два дополнительных таланта, которые работают по каким-то его правилам. А когда он их тратит...
— Он?
Шерон вспомнила шепот браслета. Смех меча. Решительно кивнула, отметая не то сомнения, не то возмущение Лавиани:
— Он. Каждый из них имеет свои представления и правила. Одобряет наши действия в той или иной степени. Или же... не одобряет. Бабочки на твоих руках подчиняются ему. Я в этом уверена. И когда ты касаешься ножа, он их восстанавливает.
— Чего бы ты раньше этого не делал? — мрачно обратилась сойка к клинку, с некоторой опаской убирая обратно в ножны. — Лет сорок назад, когда мне подобное тоже бы пригодилось, а? Обязательно надо было ждать появления асторэ, рыба полосатая? Ну, а ты? Как ты поняла?
Указывающая коснулась розового шрама, охватывающего запястье:
— Не я. Иногда всплывает то, о чем я никогда не знала. Это он.
— Рыба полосатая, — только и сказала сойка, думая о том, что не желает никаких воспоминаний проклятущего ножика. Ей было достаточно своих.
Ситта-Лакустре, или, если переводить с треттинского, Озерный город, был третьим по размеру в герцогстве, уступая лишь Рионе и Вьено.
Несколько веков он принадлежал семье де Дамико. Именно из этого рода происходила мать нынешнего герцога. Здесь легкая жизнь, круглый год мягкий климат, чудесные виноградники и лучшие артишоки на углях во всем Треттини. Ну, возможно, еще и озерная форель. Вот только цены высокие, и торговые союзы наглеют сверх всякой меры из-за полученных вольностей.
Все это Шерон услышала от сержанта Мешка, когда восхитилась с высоты холма бирюзой в глубине овального, растянутого на шесть лиг озера и бело-васильковыми зданиями, занимающими протяженный восточный берег.
Мешок, в имени которого конечно же была частица «де», раньше отстраненный и равнодушный, не смотрящий на нее, теперь больше напоминал пса, потерявшегося, но наконец-то обретшего хозяина.
Впрочем, настроение поменялось во всей оставшейся роте. У каждого, кто смог отправиться в путь. Она чувствовала это, но не слишком вникала, занятая мыслями о вторжении мэлгов, о Мильвио, который где-то там, позади, спешит следом за ней. О том, что следовало сделать и как об этом сказать герцогу.
Армии здесь давно не было. Ушла на северо-запад, к Лентру, оставив после себя вытоптанные поля, вырубленный лес, грязь на дорогах, несмотря на сухую погоду.
Весь прошлый день им встречались отряды легкой кавалерии, которые герцог перебрасывал обратно на юг для обороны от мэлгов, защиты деревень и городков приграничной полосы. На взгляд Шерон, за все время мимо них проскакали несколько тысяч хмурых всадников разномастных отрядов, вооруженных луками и копьями. Было понятно, что с новой напастью для Треттини эти воины вполне справятся. Впрочем, было ясно и то, что это ослабит тех, кто отправился на битву к Лентру.
Кажется, его светлость перестал сомневаться после Рионы и сделал выбор — драться.
Хотя положение не обнадеживающее. Тех, кто шел на них с севера, гораздо больше. Без поддержки Алагории выстоять будет очень тяжело. Если вообще возможно.
Эти слова Шерон слышала то от одного своего сопровождающего, то от другого. Слушала и молчала.
Думала о том, как пройдет по дорогам отряд Мильвио, если там все кишит людоедами. Что будут делать эти хмурые всадники, если кроме мэлгов они встретят и шауттов? И что делать ей?