Цветок забвения. Часть 2
Шрифт:
Я чувствовала, как пальцы сдавливают мою шею, как меня прижимает к земле чужое тело, и я тоже захотела испуганно, жалобно кричать. Вот только у меня не было никого, кто бы тут же прилетел на помощь.
— Не трогай мою единую! — процедила свирепо Чили. — И не смотри на меня! Прекрати смотреть! Слышишь?! Закрой свои глаза и моли о пощаде!
— Сначала отдай мне косточку! — Я плакала и извивалась, то ли пытаясь выбраться из-под её тела, то ли отыскать в её одежде футляр, мешочек или свёрток, где хранилась драгоценность, с которой ни на миг
— Ты чокнутая! Ты ничего от меня не получишь! Держись от меня подальше!
— Ты не понимаешь! Я хочу спасти тебя!
— Смеёшься?! Кто из нас нуждается в спасении?
— Отдай! Ну пожалуйста!
Моя рука наткнулась на выпуклость в районе бёдер, и я сжала её, дёргая на себя. Раздавшийся следом вопль совсем не соответствовал моим благим намерениям. Чили не выглядела спасённой. Стиснув зубы, она свалилась с меня и закрыла руками, сжала бёдрами, окружила всем своим телом то, что я хотела присвоить. Казалось, она защищает нечто куда более ценное, нежели косточка. Судорожно дыша, Чили покачивалась, будто утешая саму себя.
Я недоумевала. То, что оказалось под моей ладонью, было частью её тела? Как такое возможно? Но тот крик… Я впервые причинила кому-то такую боль. Довела до слёз. И от этого мне самой захотелось кричать.
— Чили! — пискнула Виола, напуганная её неожиданным поражением. — Поднимись! Не стой на коленях перед ней! На тебя же все смотрят!
Действительно, вокруг собрались девочки, осуждающе на нас глядя. Драка? В клане Дев? За такое могли отлучить от обучения. И, судя по выражениям их лиц, точно отлучат, потому что в ту самую минуту они придумывали будоражащие подробности моего отступничества.
— Что она сделала с тобой?! — Виола тряслась над своей подругой. — Очень больно? Покажи. Дай мне посмотреть.
Но на её помощь Чили отреагировала так же, как и на моё нападение. Оттолкнув Виолу от себя, она рявкнула:
— Не трогай!
Её глаза сверкали. Злость и страх исказили черты её лица и голос настолько, что она потеряла всякое сходство с обступившими её сёстрами.
— Ты с ума сошла? — прошептала Виола, побледнев. — Это же я, Чили. Почему ты отвергаешь меня?
Солнце с трудом встала на ноги. Её взгляд упорно избегал меня, будто она боялась показать, насколько сильно я её ранила. Не физически. Даже если бы я не схватила, а просто задела её там, это бы сломило её. Уничтожило.
— Прости, — выпалила я, будто могла словом предотвратить катастрофу. Которая только начиналась.
То, что по-настоящему пугало Чили, не исчезло так же быстро, как и боль. Эти пытливые взгляды, устремлённые на неё, назойливое перешёптывание, растерянность Виолы… Если бы её тело могло так же быстро решить ещё и другую проблему, созданную мной.
— Что с тобой? — повторяла Виола, хныча. Когда Чили пошла прочь, она посеменила следом. — Расскажи мне, прошу! Доверься! Дай мне утешить тебя!
Не знаю, сколько я сидела на земле, прежде чем Мята не появилась на месте преступления. Ученицы кинулись к ней, обступая.
— Ива набросилась на Чили и Виолу с кулаками! Она их избила и прогнала! — говорили наперебой свидетельницы. — Она пыталась отобрать у Чили косточку, потому что, наверняка, свою опять потеряла. Она ей и не нужна, всё равно никто не хочет с ней водиться.
Мята встала передо мной, не помогая подняться и не присаживаясь, как делала всегда, когда была на моей стороне.
— Что из этого правда?
— Я не хотела причинять ей боль! — Я разревелась, показывая ей свои руки. — Что мне теперь делать, наставница? Я не смею никого ими утешать и стирать слёзы. Она так кричала… Я никогда не слышала, чтобы кто-то так кричал. Я хуже мужчин! Я заставила плакать свою сестру!
Она медленно закрыла глаза, будто этими словами я причинила ей не меньше боли.
Наверное, Мята подозревала, что рукоприкладство спровоцировала не я. Но Чили — неприкосновенна, закон будет на её стороне в любом случае. Как бы наставница ни хотела превратить меня в Ясноликую отшельницу, моё обучение, похоже, закончится сегодня.
— Идём, — бросила она тихо, приняв какое-то решение. О суровом наказании, конечно. Потому что наказание, которое придумает для меня Метресса, будет намного суровее. Мяте нужно было доложить о том, что я уже получила по заслугам прежде, чем наша госпожа, разъярённая слезами дочери, придёт меня проучить.
Мы шли к лесу — к самому опасному месту Внешних и Внутренних миров. Ни пустыня Старцев, ни снега Калек не сравнятся с жестокостью этих гор. Пусть я сама не раз приходила сюда за хворостом, ягодами и травами, я никогда не забиралась вглубь, помня о кровожадных стражах, усмирить которых могут лишь техники Дев.
Мята заходила всё дальше, спускалась ниже, не сбавляя шага и не оборачиваясь на меня. Я спотыкалась, мои волосы цеплялись за ветки, к влажному лицу и рукам липла паутина… Но неизвестность терзала куда мучительнее, и, когда я подумала, что уже достаточно наказана, послышался шорох: из-за деревьев с изяществом, которая никак не вязалась с его жестокостью, вышел зверь.
Его мех был ослепительно белым, как и его клыки, которые он ощерил, увидев чужака.
Огромный!
Я замерла на месте, веря, что это отсрочит неизбежное с большим успехом, чем побег.
Значит, вот какое наказание мне придумала наставница? Быть растерзанной мифью? Она уготовила мне смерть мужчин, которые покушались на наш клан? Справедливо. И всё равно я зарыдала в голос, закрывая лицо руками.
— Что это с тобой? — спросила Мята. — Любая ученица мечтала бы оказаться сейчас на твоём месте, а ты хнычешь.
— А… — Я приподняла голову.
— Садись давай.
Удивлённо распахнув глаза, я следила за тем, как мифь, обнюхав наставницу, стала ластиться к ней. Просто глядя на них, я уже дрожала, а она предлагала мне сесть?