Цветок забвения
Шрифт:
— Да я знаю, какими ты занимаешься.
Ванны с розовыми лепестками, лунная ночь, дюжина красавиц… вся эта мишура, прикрывающая суть. Его стиль — быстро, случайно, по ходу дела, ненавидя себя в процессе. Но влюбляясь в меня ещё сильнее.
— Точно. И что ты будешь с этим делать? — спросил Старец, и я растерялась. — Ещё до того, как я убил отца и бросил свой дом, я уже был проклят. Так что я пойму, если ты захочешь держаться от меня подальше.
— Да, сейчас бы не помешало.
— Но это не значит, что я тебе это позволю, — закончил он, сжимая
Ах да, он овладел этим искусством в совершенстве. Серьёзно, для него это была целая церемония. Старец ни одной женщине на ложе любви не уделял столько внимания, сколько мне, когда собирался искупать.
Конечно, там не было роз, ароматных курений, музыки и танцовщиц. Воды самой по себе хватало, чтобы наслаждаться процессом. Оправдывая своё желание гигиеной, мужчина прижимал меня к себе, гладил, прикасался везде. Но, даже выглядя и ведя себя как безумец, он контролировал каждое своё движение.
— Беспокоишься, хорошо ли меня обслуживают в твоё отсутствие? — спросила я.
— Да, очень. Занимаясь этим на протяжении десяти лет, я научился ухаживать за тобой безупречно. — Раскрыв ладонь, он выпустил ничуть не помятый лепесток. — Мои руки привычнее твоему телу. Используй меня.
Знакомая картина. Где я это уже видела? Когда-то Старца точно так же потревожили. Он сидел в воде, а женщина, именующая себя Ясноликой госпожой, предлагала ему своё тело. И он отверг её. Её красота вызывала у него брезгливость. Мог ли он тогда представить, что однажды окажется на её месте?
— Нет, — сказала я, поднимаясь из воды. — Теперь это не твоя забота. Ты не прикоснёшься ко мне так. Никогда больше. — Я приблизилась, и Старец посмотрел на меня исподлобья. На стекающую с моего тела воду, на несколько прилипших к коже лепестков. — Но я использую тебя, раз ты сам предложил. По назначению. Надеюсь, совершенствуя навыки горничной, ты не растерял другие свои способности? — Судя по взгляду, он предлагал самой проверить. — Раз ты узнал «всё» обо мне, то и о печати на моём сердце тоже. Ты должен был придумать, что с ней делать.
— Конечно, — в его ответе было что-то прямо противоположное согласию. Я насторожилась… но потом остановила себя. Мы уже прошли этот этап. Я доверяла ему. Он был мастером своего дела, к тому же десять лет — серьёзный испытательный срок.
— Хорошо, что ты в себе уверен.
— У меня появился шанс проявить себя, так что да, я в себе уверен, — решительность его голоса окупила недостаток информации. Он всё продумал ещё до того, как прийти сюда. У него был план. Он знал, что делать. — Идём. Теперь моя очередь приобщить тебя к своему мастерству.
Старец жил не в самом дворце, а в пристройках, подальше от императора и его благородной свиты. Но хотя его комната не была просторна и роскошна, соседей рядом с ней я не заметила. Этот мужчина был свободен больше, чем я, при том, что считался преступником. За мной всегда кто-то присматривал, его же вниманием не баловали.
— Твоя свита, — заговорил Илай, догадавшись, о чём я думаю, — наверняка побежит жаловаться малышу-императору.
— Я уже говорила с ним на этот счёт. Он знает и не станет вмешиваться. — Я подошла к окну, чтобы впустить лунный свет. — А вот если ты не справишься, он использует меч Датэ.
— Мой меч.
— Даже если так, мне не хочется, чтобы меня им зарезали. Но придётся согласиться, если твоя техника окажется бессильна.
— Ложись.
Я хотела возразить, но в итоге промолчала. Помнится, когда он был на моём месте, больше всего меня напрягало его непонимание. Он до последнего сопротивлялся, а ведь мне и так было не по себе в тот раз. Я делилась сокровенным… Эти ситуации были похоже, поэтому я просто тихо покорилась.
Снимая платье, я вспомнила, что не так давно пообещала себе никогда больше не обнажаться. Поздно об этом думать, конечно. Он ведь только что подглядывал за тем, как я купаюсь. Не подглядывал, нет — беззастенчиво смотрел.
Собрав влажные волосы на затылке, я опустилась на кровать и подпёрла голову рукой. Делая вид, что ничего особенного не происходит, хотя всё это выглядело куда откровеннее, чем моя собственная недавняя просьба «переночевать» со мной. Чем близость сама по себе. Я знала: Старец не уделяет прелюдиям столько внимания и времени, сколько подготовке к сложнейшей из техник. Он отнёсся к этому ответственно. Потому что не мог иначе. Потому что дело касалось меня. Потому что речь шла о Датэ: их сражение начиналось здесь и сейчас. Он собирался превзойти его… возможно, не только как отшельник.
Старец ведь думал о «том самом», глядя на меня так?
— Поторопись, — попросила я, заметно нервничая. Не зная, из-за чего конкретно. — Сегодня торжество луны, я бы предпочла чувствовать на себе её прикосновения.
Он усмехнулся.
— Ревность к камню. Вот теперь, действительно, хуже не придумаешь.
— Камню? — Я бы оскорбилась, если бы дело было не в разнице менталитетов. — Вы, Старцы, помешаны на них, не так ли?
— В какой-то мере, но это правда. Луна сияет только потому, что отражает свет солнца.
Ах да, он же был наследником знатного рода, его образованием занимались умнейшие люди юга.
— Значит, луна — просто зеркало солнца?
— Да. — Он присел перед кроватью. — Но луну ты всё равно любишь больше.
Вместо ответа я откинулась на спину, подставляя себя свету, льющему из открытого окна. Одно успокаивало: комната находилась на верхнем этаже, и отсюда открывался прекрасный вид на небо. Ожидая, я смотрела на сияющий диск.
Прекрасен.
Не знаю, виновато ли в этом десятилетнее заточение или тревоги последних дней, но сейчас, получив полноправную возможность отдохнуть привычным образом, я не просто расслабилась — моё тело наполнилось истомой. Стало таким невероятно чувствительным и податливым. Даже свет ощущался теперь как полноценное скользящее движение. От шеи до живота — так тепло, ласково, буквально заставляя выгнуться навстречу.