Цветок Запада

Беверли Джо

Имоджин попыталась улыбнуться, когда она протянула руку за кубком.

– Спасибо, милорд, – поблагодарила она. Он задержал в руках кубок.

– Тайрон, – поправил он ее, – или Тай, или, если хочешь, Ублюдок.

Имоджин попыталась поддразнить его.

– Ублюдок.

Он улыбнулся и подал ей вино.

– Ты не против, если я буду тебя так называть? – спросила Имоджин, прихлебывая вино и глядя на него поверх края кубка.

– За спиной меня так называли всю жизнь, но я убивал каждого,

кто произносил это при мне.

– Что ты сделаешь со мной, если я стану так называть тебя при посторонних?

– Я сам разрешил тебе это делать. И если тебе понадобится кто-то, кто постарается отправить тебя на тот свет, я уверен, что Фульфган тебе не откажет. Но, жена моя, если ты станешь так называть меня при людях, тебе придется каждому рассказывать историю взаимоотношений моей матери с Роджером Кливским.

– Какова же эта история? – спросила Имоджин.

– Моя мать была замужем за Роджером из Клива, и у меня имеются на то документы, хотя он пытался их уничтожить. Когда этот брак перестал удовлетворять его, он его аннулировал на основании того, что я будто бы родился не от него. Я появился на свет восьмимесячным, а ему удалось доказать, что за девять месяцев до этого он был в Англии.

– Ты был недоношенным? – изумилась Имоджин.

– Конечно, но это его не волновало, и даже церковь не приняла данный факт во внимание. Епископ посчитал, что ему лучше получить за это побольше денег.

– Но теперь законность твоего рождения доказана.

– Да, деньги и власть теперь на другой чаше весов, – сказал Фицроджер и продолжал:

– Конечно, со временем все стало проще, ведь у сэра Роджера не было еще одного наследника.

– Ну да, твой сводный брат Хью так вовремя скончался.

Девушка пожалела, что не сдержалась. Говорили, что Хью подавился за столом, но ходили и другие слухи…

Внезапно глаза Тая заблестели, и Имоджин поняла, что во время еды и сейчас, пока они разговаривали, сидела на постели совершенно голая. Она закудахтала, словно курица, и собралась было нырнуть под покрывало, но он с быстротой молнии выхватил его у нее из рук.

Имоджин вспомнила о своих намерениях и замерла. Сердце у нее бешено забилось, и она почувствовала, что щеки заливает румянец.

– Ты прелестна, – сказал Тай, – и тебе не стоит стесняться меня.

– Нужно быть скромной, – возразила девушка и прикусила губу.

– Ты можешь спокойно оставаться обнаженной в присутствии мужа.

Тай прикрыл ее простыней, и она поняла, что опять проиграла. Что же ей теперь делать? Несмотря на благие намерения, она боялась, что, если он снова попытается овладеть ею, опять все будет по-прежнему.

Но если они не станут фактическими мужем и женой, их брак будет считаться недействительным.

– Мне бы

хотелось, чтобы ты лег в постель, – прошептала Имоджин. – Пожалуйста.

Она решила, что он откажется, но Тайрон разделся и лег рядом. Он перевернулся на бок и поигрывал с прядкой ее волос.

– Интересно, что ты станешь делать, если я снова начну?

Имоджин с трудом проглотила слюну.

– Подчинюсь, – храбро заявила она.

– Так я и думал. Спи, Рыжик. Нам нужно как следует выспаться.

* * *

Когда Имоджин проснулась, был уже день и она лежала на постели одна.

Она услышала звуки голосов и ржание лошадей во дворе. Он уезжает, было первое, что пришло ей в голову.

Имоджин хотела было подняться, как вдруг открылась дверь и вошел Фицроджер. Он поднял с полу ее платье и кинул его ей. Когда она его надела, он широко открыл дверь и впустил двух прислужников. Они постелили на стол скатерть, разложили мясо и хлеб, а затем поставили кувшин в элем.

Когда они ушли, Фицроджер сказал ей:

– Доброе утро. Видно, что ты хорошо отдохнула.

– Да, я прекрасно выспалась.

Потом Имоджин подумала, следовало ли ей так отвечать. Может, ей следовало бы не спать всю ночь?

Девушка соскочила с кровати и села рядом с мужем за стол. Свежий теплый хлеб напомнил ей тот, который она ела в Кливе. Если бы она не добралась туда, что бы с нею стало?

Если бы она попала в лапы Ворбрика, то в любом случае она была бы сейчас уже мертва, потому что непременно покончила бы с собой. В это чудесное солнечное утро, когда так звонко пели птицы и в воздухе стоял запах прогретой земли, она была рада тому, что жива-здорова.

Она, конечно, может, смогла бы добраться и до короля, и ее оттуда сразу же отправили бы к Фицроджеру; тогда бы ей не пришлось диктовать ему свои условия.

Но может, она смогла бы выйти замуж за Ланкастера. Имоджин представила себе Ланкастера в постели. У него были мясистые и влажные руки, и он постоянно облизывал губы, поэтому они постоянно мокры. У него из-за гнилых зубов изо рта дурно пахло. И она точно знала – ори не ори, Ланкастер, не задумываясь, овладел бы ею в первую же брачную ночь!

– Что такое? – поинтересовался Фицроджер.

– Ничего. Все уже встали?

– У всех слуг с похмелья трещит голова, даже у тех, кто ночью стоял на вахте. Мне кажется, что почти все прекрасно провели время, – ответил Фицроджер.

Все, кроме нас, подумала Имоджин.

– Хэл уже встал и собирается на охоту. Имоджин решила, что Фицроджер начинает, слишком сильно опекать ее.

– Я тоже хочу поехать, – заявила она.

– Сегодня ты не можешь это сделать.

– Я что, должна сидеть в комнате, да?