Цветущий бизнес
Шрифт:
— Поблагодарила и спросила сколько ему должна. Он заверил, что пустяки, поскольку ты ограничилась зеркалом и французским одеколоном. “Остальное осталось целым,” — сказал он и уехал на той попутке, которую я поймала на трассе.
Не могу передать своего отчаяния.
— И все? И это все? — с горечью завопила я.
— Ну да, а чего бы ты хотела?
— Разве приличные люди так расстаются? А договориться о встрече?
— Ты вела себя так странно, что вряд ли он мечтает о новой встрече. Несомненно, он приличный
От таких слов я вскочила с кровати.
— Нет, кто это мне говорит! Великая трезвенница мне это говорит? Просто возмутительно! Иванова, ты несносна. Я тоже приличный человек, раз в жизни перебрала лишку и уж точно не создаю впечатления любителя буксировать чужие машины. Подлец! Он же так спешил, я буквально его спасла. Мог бы хоть из благодарности оставить свой адрес. На худой конец номер телефона.
Иванова рассмеялась мне прямо в лицо. Своим скрипучим смехом. Как же это выходит у нее противно! Словно медленно открывается дверь, которую лет двести никто не открывал.
— Перебрала лишку, — выразительно закатывая глаза сказала Иванова. — Мы с Виктором и Катериной заносили тебя в дом без единого признака жизни. Ты даже материться уже не могла. Кто же такой трезвеннице оставит свой адрес?
Я всегда удивлялась черствости своей подруги. Временами она являет такое непростительное бездушие, что все последующие благородные поступки, на которые, впрочем, она тоже мастерица, просто не хочется принимать. Неужели она не видит, что мне тяжело? Зачем усугублять своими впечатлениями? Я очень расстроилась, но еще не могла проститься с надеждой.
— Иванова, раз я звонила тебе, значит он мог запомнить номер твоего мобильника, а следовательно в ближайшее время сам разыщет меня.
— Сомневаюсь.
— В чем?
— И в том, что запомнил, и в том, что разыщет, но больше всего в том, что захочет это делать вообще. Повторяю, ты была безобразна.
Я гордая женщина, а потому сникла. Даже пустила слезу. К тому же вчерашний ликер давал о себе знать. Самочувствие было… Точнее не было никакого самочувствия. Боюсь, там был не только ликер. В глазах Ивановой появилась жалость.
— Ну что такое? — сострадательно спросила она. — Так хочется найти тот дом?
— Теперь это дело чести, — отрезала я.
— Тогда давай обратимся к логике. Ты запомнила номер его машины?
— Иванова, я не идиотка. Если б это было так, о каких переживаниях шла бы речь?
— Ну марку-то ты знаешь?
— Говорю же, это шестисотый “Мерс”.
— Цвет?
— Темный. Прекрасно запомнила салон. Выполнен в серых тонах. Великолепные кресла.
— Салон. Кому нужен салон, если нет даже цвета. Как ты могла не запомнить цвет?
— Иванова, это возмутительно! Какой цвет, когда оба раза мы встречались в полной темноте. Губернатору плевать, что делается в закоулках.
— А какой
— У меня нет доверенности; я пряталась от гаишников и заблудилась. Там и встретила Владимира.
Иванова вдохновилась.
— Так надо вернуться к закоулку, где вы встретились и попытаться восстановить в памяти путь к дому.
— Какая ты умная, просто некуда деться. А кто мне найдет тот закоулок. Говорю же тебе, я заблудилась. Уперлась в стену. Прикажешь искать стену?
Иванова развела руками.
— Ну, мать, не знаю как и быть.
— Никто на твои мозги и не рассчитывал. Разберусь сама, вот только прийду в себя.
Ивановой стало обидно, она решила продемонстрировать предприимчивость.
— В любом случае теперь искать значительно легче, — с очень умным видом констатировала она. — Раз ты знаешь, что владелец дома одновременно и владелец шестисотого “Мерседеса”, значит начинать надо с “Мерседеса”. Не думаю, что в этом городе их очень много. У Ефим Борисыча есть связи. Ради меня он ими воспользуется. Одевайся.
Предприимчивость Ивановой меня всегда настораживала. Поэтому я испуганно закричала:
— Зачем?
— Во-первых, чтобы не стоять голой, а во-вторых, поедем.
— Куда?
— Катерина напишет доверенность и начнем искать “Мерседес”. Кстати, ты случайно не знаешь, почему Владимир спешил?
— Конечно знаю. Он ждал телефонного звонка.
— Разве у такого солидного и богатого человека нет мобильника? — изумилась Иванова. — Даже у нищей меня он есть.
— А у меня — нет, хотя я тоже не бедна. Это же тебя не удивляет.
— Удивляет. И я объясняю это твоей жадностью.
— Дело не в жадности. Когда у меня появятся лишние деньги, я лучше отдам их брошенным детям.
— Так отдай и больше не будет об этом, — возмутилась Иванова.
Я простила ей грубость, потому что не могла не оценить ее благородства. У нашего драгоценного Моргуна умирает единственная дочь, а Иванова, не взирая на это, ради меня будет пользоваться его связями. Вот это настоящая подруга. Я готова была расцеловать ее и произнести пламенную речь, пронизанную всеми оттенками моих чувств, но сдержалась. Ивановой вредно такое внимание. Вместо этого я быстро оделась, и мы отправились в столовую.
В столовой кипела семейная жизнь. Катерина бурно, со слезами и упреками, вспоминала третий день своей свадьбы. Виктор не оставался в долгу и находчиво отражал удар каким-то внезапным возвращением из командировки.
— Вчера с Ефим Борисычем весь день мирили этих идиотов, а они опять за свое, — достаточно громко сказала Иванова, но кроме меня ее никто не услышал.
Наличие зрителей вдохновило супругов. Они принялись развивать свои артистические способности прямо у нас на глазах, поливая друг друга пословицами и на ходу изобретенными афоризмами.