Цветущий сад
Шрифт:
— Ты плохо себя чувствуешь, дорогая? — с волнением спросил он.
Нэнси уже не видела его. Не видела ничего, кроме калейдоскопа огней. С тихим стоном она вытянула вперед руки, и ослепительно белое пятно скатерти устремилось ей навстречу.
Гости повскакивали со своих мест, в спешке переворачивая стулья. Бокалы упали и покатились по столу, окрасив вином льняную скатерть ручной вышивки.
— Нэнси! — Рамон подскочил к ней и поднял с осколков стекла и фарфора.
— О Боже, Санфорд. Что с ней? — Чарльз отряхнул осыпавшиеся лепестки гардении со своего вечернего костюма и быстро подошел к ним.
Рамон подхватил ее на руки. Нэнси безвольно повисла с бледным как мел лицом и с закрытыми глазами.
— Пошлите за Серрадо! — сурово приказал Рамон лакею и быстро направился к двери. Гости поспешно уступили ему дорогу. Босоножки Нэнси на высоких каблуках упали на пол. Графиня Запари наклонилась и подняла их, невзирая на свирепый взгляд мужа.
— Не понимаю, она ведь выглядела вполне здоровой, — сказала виконтесса Лоземир Джорджиане.
— Ее мать из семейства Уинтертонов. Они никогда не были вполне здоровыми, — осведомленно заявила принцесса Луиза.
Мариса молчала. Она была слишком занята, обмениваясь многозначительными взглядами с виконтом и давая понять, что он может надеяться.
Джорджиана наблюдала за Рамоном. Сначала ей казалось, что его легкомысленный роман с Нэнси продлится не более недели или месяца. И сейчас ее поразила неподдельная тревога в его глазах, когда он поднял Нэнси на руки. Джорджиана нахмурилась. Если Рамон влюблен в Нэнси, это создаст множество проблем. Она вздохнула и погладила мужа по руке, радуясь стабильности их собственного брака и твердой опоре, на которой он держался.
Когда Рамон нес Нэнси в ее номер, веки ее дрогнули, и она открыла глаза. Ее щеки наконец обрели прежний цвет. Она чувствовала себя спокойно в надежных руках. Ее оберегала его любовь. Прошло уже много лет с тех пор, когда кто-то беспокоился, здорова ли она или больна. У Джека не было времени на болезни, и он всегда был в постоянных разъездах, несмотря на возникавшие иногда угрозы здоровью его жены или дочери. Верити всегда относилась по-детски к тем случаям, когда Нэнси лежала с ужасной головной болью или с гриппом.
Рамон уложил ее в кровать с грелками и дал выпить теплого бренди. Несмотря на то, что все прошедшие годы они не жили вместе и в будущем вряд ли у них будет такая возможность, она чувствовала себя счастливой и инстинктивно догадывалась, какими прекрасными были бы годы их совместной жизни.
— Надо было предупредить, что ты плохо себя чувствуешь, — строго сказал Рамон. В его голосе звучала тревога, как и тогда, когда стало плохо его матери.
— Я просто устала, любовь моя. Это дурацкий обморок, вот и все. Не стоит так беспокоиться.
— Мне не надо было просить тебя брать на себя роль хозяйки, особенно после той сцены, что ты выдержала с Камероном.
Лицо его выражало боль, когда он снимал с нее платье и надевал через голову шелковую ночную рубашку. Она, не сопротивляясь, позволила ему поднять ее и уложить в огромную кровать.
Запыхавшись, вошел доктор Серрадо. Пока он осматривал Нэнси, Рамон все время находился рядом. Карие водянистые глаза доктора были очень встревожены, когда он выписывал таблетки железа и рекомендовал красное вино и отдых под наблюдением врачей. Нэнси согласилась с таблетками и вином, но решительно отказалась ехать в Лиссабон. Да, она упала в обморок. Это часто с ней случается. Еще с детского возраста. Это, конечно, была ложь, но доктор Серрадо поверил. Американки не такие крепкие, как португальские женщины. Им кровь досталась не от здоровых крестьянских предков.
Доктор Серрадо вернулся к своим богатым пожилым, страдающим бессонницей пациентам, а Рамон натянул на плечи Нэнси роскошные вышитые простыни. Затем убавил свет и сел на край постели, взяв ее тонкую руку в свою сильную ладонь. Она закрыла глаза и почувствовала его поцелуй на своем лбу и нежное прикосновение, когда он убрал с ее щеки сбившиеся волосы. Она уснула с улыбкой на губах, наконец-то почувствовав, что ее любят.
Когда Нэнси проснулась, сквозь жалюзи на окне уже пробивалось солнце. Из ванной доносился звук льющейся воды. Мария бесшумно передвигалась по комнате, раскладывая шелковое белье и отбирая на медной вешалке в стенном шкафу те платья, которые, по ее мнению, должны понравиться Нэнси.
Нэнси полежала еще несколько минут, нежась в теплой постели и вспоминая минувший вечер. Она задумчиво коснулась лба в том месте, куда Рамон поцеловал ее так нежно, словно она была ребенком. Никто так не беспокоился о ней прежде. Ни Джек, ни Верити. Никто никогда не сидел у ее постели, держа за руку, пока она не уснет.
Нэнси осторожно потянулась. Боли в руках и ногах не было. Она широко раскрыла глаза, чувствуя себя вполне здоровой и отдохнувшей. Затем села в постели, и Мария, поправив подушки, принесла ей на подносе завтрак. Нэнси отказалась от охлажденного шампанского и апельсинового сока, которые, как считала Зия, полезно пить по утрам, и вместо этого выпила две чашки горячего крепкого черного кофе, а вместо омлета съела только подрумяненный ломтик хлеба. Затем, напевая, спустила ноги на толстый ковер и пошла в ванную. Она пела, когда мылась, и напевала про себя, когда Мария причесывала ее и стригла ногти. Платье, которое она выбрала, было с лифом без спинки и рукавов, с завязками на шее и выглядело обманчиво простым.
— Мария, кажется, ты говорила, что мистер Санфорд до полудня будет совещаться со своим секретарем?
— Да, мадам. Он сказал, что вы не должны беспокоиться и вам следует отдыхать.
Нэнси усмехнулась:
— Я не нуждаюсь в отдыхе, Мария. Никогда в жизни я не чувствовала себя так хорошо. А мистер Санфорд говорил, где он будет ждать меня за ленчем?
— Он сказал, что вы должны встретиться с ним в его апартаментах, мадам.
Ждать целое утро, чтобы снова увидеть его! Она знала, чем сейчас занят Рамон. Он инструктировал Вильерса относительно непредвиденных дел, возникших в связи с болезнью Зии. Не было сомнений, что если даже ей удастся убедить его в том, что она чувствует себя сносно, он поручит ей гораздо меньше дел, чем обычно выполняла Зия.
На террасе был занят пока всего один шезлонг. Было только девять часов, и большинство гостей отеля еще нежилось в постелях.
— Рада видеть тебя, — лениво произнесла Джорджиана, меняя свое положение, когда Нэнси приблизилась к ней.
Внимательный служащий бассейна в белых шортах уже подвинул другой шезлонг поближе к Джорджиане, принес подушки и прикатил неизменный столик на колесиках с напитками. Нэнси поблагодарила его и легла рядом с Джорджианой. Было очень тихо. Ни смеха, ни криков. Нэнси принимала солнечные ванны каждый день рано утром. Это было намного приятнее, чем позднее, когда на террасах появлялись Миды, Каррингтоны, Майклджоны и Лоземиры.