Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй
Шрифт:
Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в другой раз.
ГЛАВА ДЕВЯНОСТО ПЕРВАЯ
Очень скоро годы летят,
так вся жизнь стремглав промелькнет.
Быстротечна цветенья пора:
чуть настала — и тут же уйдет.
Прокукует кукушка, грустя
на исходе весны, — и молчок!..
Горько плачет
поздней осенью бедный сверчок.
И богатство, и знатность, увы, —
язва черная, злая напасть.
Что карьера? Что слава? — Мираж —
появился и может пропасть.
Счастье — это весенний сон,
вечный призрак, дурман, вино!
Небо нам нельзя обмануть —
по заслугам воздаст оно.
Так вот. И Чэнь Цзинцзи узнал однажды, что Лайван вступил в тайную связь с Сунь Сюээ, что, похитив вещи, они бежали, но были задержаны, и Сюээ в конце концов продали с казенных торгов столичному воеводе Чжоу, где ее с утра до вечера ругала и била Чуньмэй. Услыхав эту новость от свахи Сюэ, Цзинцзи решил не упускать случая и послал сваху к Юэнян.
– Чего только не болтает ваш зять Чэнь, матушка! — начала Сюэ. По городу слух пустил, будто жена, — ваша падчерица, стало быть, ему больше не нужна. Тесть, говорит, моего отца обобрал, сундуки и корзины золота, серебра и дорогих вещей присвоил. Я, говорит, жалобу губернатору и ревизору подал. Так, мол, теще и передайте.
У Юэнян и без того все дни не знала покоя. То Сюээ с Лайваном забот прибавили, то сбежал Лайань, а то умерла жена Лайсина Хуэйсю. Только с похоронами управились, как сваха с новостями пришла. Выслушав тетушку Сюэ, Юэнян остолбенела с испугу, а придя в себя, распорядилась взять паланкин и без промедления отправила падчерицу к мужу. Кровать и мебель Симэнь Старшей вместе со всем ее приданным также отнесли к Чэнь Цзинцзи нанятые Дайанем носильщики.
– Это женино приданое, — заявил Цзинцзи. — Пусть она вернет отцово добро — сундуки и корзины с золотом и серебром, которые мы к ним на хранение ставили.
– Какие сундуки и корзины?! — спрашивала тетушка Сюэ. — Теща твоя говорит, что в свое время, когда был жив тесть, они получили от тебя только кровать, мебель и приданое. Никаких корзин и сундуков не было.
Цзинцзи требовал также служанку Юаньсяо, о чем сваха и Дайань доложили Юэнян, но та ему наотрез отказала.
– Юаньсяо раньше у Ли Цзяоэр служила, — пояснила Юэнян. — У меня за сыном некому присматривать. Я ее к Сяогэ приставлю. Мы Чжунцю падчерице купили, пусть ее и возьмет.
Но Цзинцзи от Чжунцю отказался. Пришлось свахе Сюэ ходить из дома в дом.
Наконец появилась мать Цзинцзи, Чжан, и обратилась к Дайаню:
– Пойдешь домой, сынок, матушке своей передавай поклон. Ну зачем она так дорожит этой служанкой! Ведь у нее их много. Не понимаю, какой смысл ее у себя держать, когда она у моей невестки служила, а мой сын с ней жил.
Дайань передал мнение Чжан хозяйке. Юэнян нечего было возразить, и она отпустила Юаньсяо, чем доставила Чэнь Цзинцзи немалую радость.
– Ну что! — воскликнул он. — А все-таки по-моему вышло!
Да,
Пусть ты хитрее и коварней бесов многих, Но вылакаешь то, чем я омою ноги.Однако оставим их и перенесемся в другое место.
Расскажем пока о сыне правителя
– Если сосватает, — обещал барич, — от явок в управу освобожу и пять лянов серебра дам в награду.
У обрадованной тетушки Тао словно крылья выросли. Пошла она однажды к дому Симэнь Цина. У ворот стоял Лайчжао.
Сваха приблизилась к нему и, поклонившись, спросила:
– Привратником служишь? Разреши задать тебе, сынок, один вопрос. Это будет дом почтенного господина Симэня?
– А ты откуда будешь? — встретил ее вопросом Лайчжао. — Да, господина Симэня. Только его уже нет в живых. А в чем дело?
– Можно будет тебя побеспокоить, сынок? Поди доложи. Зовут меня тетушка Тао. Из управы я, казенная сваха. По распоряжению младшего господина пришла. У вас, говорит, госпожа замуж собирается. Вот он меня и послал посвататься.
– Да ты, я вижу, старуха, совесть совсем потеряла! — повысил голос Лайчжао. — Мы только год как хозяина похоронили. У нас обе госпожи траур носят и замуж не собираются. Как говорится, ветер да буран — и те вдовий дом обходят. Куда тебя, старую, принесло! Ишь, сватать подоспела! А ну-ка проваливай без оглядки! Не то узнает хозяйка, она тебе задаст!
– Ах, сынок, сынок! — сваха засмеялась. — Как говорится, пал полководец, пал герой, да прискакал вестовой. Меня молодой господин направил, сама бы я не пришла. Так что, будь добр, доложи. От меня ответа ждут: пойдет она замуж или нет.
– Ну-у ладно! — протянул Лайчжао. — Как говорится, сам не отказывай, и тебе не откажут. Обожди немного, сейчас схожу. Только у нас ведь две госпожи. Одна с ребенком. Которая же из них замуж-то собирается?
– А та, которую молодой господин видел за городом в день весенних поминок, — пояснила сваха. — С белыми рябинками.
Лайчжао удалился в дальние покои.
– Из управы казенную сваху прислали, — доложил он. — У ворот ждет.
– Но мы же никому ни слова не говорили! — удивилась Юэнян. — Откуда они взяли?
– За городом, говорит, в день весенних поминок госпожу видели, — продолжал привратник. — С белыми, говорит, рябинками на лице.
– Сестрица Мэн, стало быть! — воскликнула хозяйка. — Значит, редька зимой росток дала. Невтерпеж ей? Замуж торопится? Да! Легче, выходит, измерить морскую глубину, нежели душу человеческую постичь!