Цветы всегда молчат
Шрифт:
Ричард вздохнул, прикрыв глаза. Джози заметила, что он еле сдерживается, и нежно сжала его ладонь.
– Так уж и быть, Саймон, – успокоившись, проговорил Ричард. – Переедешь на время к нам. А то, если останешься здесь, с ними, – он кивнул в сторону Хендрика и его внучек, которые о чем-то ворковали вполне себе довольными голосами, – скоро составишь компанию Роджеру.
Саймон едва не бросился ему на шею. В экипаже, по пути к ним, он без умолку болтал обо всем на свете, но было понятно, что за его словоохотливостью скрывается глубокая боль.
Ричард сидел, уперевшись затылком в стенку коляски и закрыв глаза. Джози притихла и не выпускала его руки. Время от времени они обменивались порывистыми рукопожатиями.
Саймону
Впрочем, все, что произошло после, тоже было горьким и безумным. Они не заботились о том, что будет с одеждой – черный был не их цвет. Поэтому треск ткани и дробный стук пуговиц не останавливали их: нужно было скорее избавиться от этих покровов, чтобы слиться воедино в рваном, сумасшедшем, болезненном ритме. Казалось, они оставляли отметины не только на телах, но и на душах друг друга. Ричард по-хозяйски, не заботясь о ней, брал и властвовал. А она отдавалась полностью, не оставляя ничего себе, потому что ему нужнее. И кровь с ее прокушенных губ мешалась со слезами…
Утром, проведя рукой по другой части постели, Джози почувствовала разочарование, оттого что рядом нет Ричарда. Она так хотела поцеловать его, поприветствовать, увидеть, как он улыбнется ей. Она была любительницей поспать, а он – ранней пташкой. Джози вздохнула и села. Странно, она думала, после вчерашнего все тело будет ныть, но ощущала лишь приятную легкость. Да и следов на ее коже не было никаких.
Ее окутал аромат кофе, и она потянулась к чашке: интересно, что Ричард с ним делает, чтобы он не остывал? Она отхлебнула, зажмурившись от удовольствия. И тут только обратила внимание на открытку, спрятавшуюся в розах. Развернув ее, Джози прочла следующее: «Ангел мой, спасибо, что вернули мне крылья и разделили мою ношу! Искренне ваш, Р.». Сердечко заколотилось. Джози не могла оторвать взгляда от этих строчек. Она раньше никогда не обращала внимания на его почерк. А меж тем почерк напоминал своего обладателя: прямой, четкий, без финтифлюшек. Джози поднесла открытку к губам, глаза почему-то щипало.
Приняв ванну и одевшись, она спустилась в столовую, где уже накрывали ланч. Саймон, с унылым видом разглядывавший что-то за окном, увидев ее, тут же вскочил и бросился к ней.
– Ах, кузина! Вот вы вошли – и будто солнце взошло!
День за окном был пасмурный и грозился расплакаться дождем.
Саймон схватил ее за руки и поцеловал в щеку. Джози передернуло. Сегодня всяческие его прикосновения были неприятны ей. К тому же ей совсем не нравилось, что ладони у него такие пухлые и нежные, а губы – влажные и мягкие. Это отвратительно и совсем не по-мужски, подумалось ей. Она высвободила руки, натянуто улыбнулась и пригласила к столу.
Саймон ел много и жадно, словно долго голодал. Она же лишь слегка поковыряла салат. Созерцание прожорливого кузена и его бесконечные нытье и капризы повергали ее в уныние. Хныкать и капризничать было ее прерогативой. Ричард же себя никогда так не вел: за время их совместной жизни она ни разу не услышала от него ни единой жалобы!
Даже не вслушавшись в его очередную нудную тираду, Джози, неприлично кинув вилку на стол, взорвалась:
– Саймон! Немедленно прекратите канючить! У меня уже зубы от вас болят!
Тот подавился и закашлялся.
Джози брезгливо посмотрела на него и удивилась тому, что раньше считала его симпатичным. Она промокнула губы салфеткой и встала из-за стола.
– Я иду работать и просила бы не мешать мне, – твердо заявила она, гордо вздернув носик.
– Работать?! – Саймон выглядел потрясенным до глубины души. – Неужели вы столь стеснены в средствах, что вам приходится
– Что за глупости?! Я просто пишу роман!
– Вы пишете?! – кузен поразился еще больше. – И Ричард потакает столь непотребным для женщины увлечениям?!
– Он сам купил мне пишущую машинку! – Саймон начинал нешуточно бесить ее. – И настоял на том, чтобы я записывала свои истории!
– Хм… Ну стоит ли удивляться, что он поощряет такое непристойное хобби, ведь он с детства был гадким и делал всякие пакости! Нам все время приходилось ставить его на место!
Джози затрясло. Больше всего ей хотелось сейчас вцепиться в жиденькие волосенки Саймона и расцарапать ему физиономию. Она стиснула кулачки, топнула ножкой и произнесла:
– Да как вы смеете оскорблять моего мужа в его же доме! Еще хоть одна пакость про Ричарда – и я велю вышвырнуть вас вон! Не испытывайте мое терпение, хоть Ричард и зовет меня ангелом, оно у меня отнюдь не ангельское. А теперь, с вашего позволения, я хотела бы заняться делом!
Она развернулась и прошествовала в сторону кабинета. Саймон увязался за ней. Несколько минут все было тихо. Джози яростно колотила по клавишам машинки и нарочито громко передвигала каретку. Саймон рассматривал кабинет, что-то насвистывая себе под нос. Вид у него был предовольный, и не скажешь, что вчера похоронил мать. Если бы не траур, его и вовсе можно было бы счесть за беспечного маменькиного сынка, каким он, в сущности, и являлся большую часть своей жизни. Джози прекратила наблюдать за ним, потому что это сбивало с мыслей о романе. Но как только она полностью сосредоточилась на работе, Саймон, должно быть, заскучав, плюхнулся рядом в кресло и вытащил один лист из ее рукописи. Пробежав страницу взглядом, он расхохотался.
– Ой, умора! Кузина, вы полная бездарность! Это же надо писать такую нелепицу!
Джози почувствовала, как ее охватывают плохо контролируемые ярость и жажда убийства. И тут она возблагодарила своих родителей, которые научили ее быть истинно светской леди и не терять лица при любых обстоятельствах.
– Ах, кузен, – сказала она подчеркнуто вежливо и восторженно, – вы у нас глубоко одаренный, поэтому прошу, – она встала и указала на свой стул, – напишите не нелепицу, а я прочту и, может быть, проникнусь!
– Это что – вызов?! – растерялся он. – Матушка мне всегда говорила, чтобы я не принимал вызовы и не ввязывался в пари – это неразумно!
Джози развела руками:
– Но, увы, ваша матушка больше не с нами. Она отбыла в лучший мир. Поэтому теперь вам самому предстоит решать. Ну же, давайте! Что скажете?!
Саймон поколебался несколько мгновений, но потом все же кивнул:
– Так уж и быть! Я докажу вам, почему писательство – не женское ремесло!
– Уж будьте любезны! – Джози сделала книксен и отошла к столу Ричарда. Провела пальцами по гладкой поверхности, обошла вокруг, села на стул, прикрыла глаза и вспомнила, как они занимались здесь любовью. Она почти физически ощутила, как его горячие твердые ладони скользят по ее телу, как губы – жадные и властные – пьют ее крики. Ей захотелось выгнуться и застонать, но она сдержалась, хотя и с большим трудом. О, Ричард! Только он умеет быть таким холодным и таким горячим, таким сдержанным и таким необузданным, таким нежным и таким жестоким. Джози почувствовала головокружение и порадовалась, что сидит. Ее груди ныли, а внизу живота тянуло. Но память продолжала издеваться над ней, подсовывая картинку за картинкой. Его улыбку. Его сияющий ярко-синий взгляд. Бархатный голос, от звуков которого по телу бежит сладостная дрожь. Удивительно, но при его высоком росте и широких плечах, Ричард вовсе не кажется массивным, напротив – изящным и легким, как танцор. Хотя Джози знает, что под одеждой у него скрыто великолепное мускулистое тело. Ее ангельский демон или демонический ангел! Как же восхитительно принадлежать такому мужчине! Она просто плавилась от возбуждения: если Ричард не появится в скором времени, она его убьет!