Цветы всегда молчат
Шрифт:
– Может, мне кто-то объяснит, что все это значит? – с едва сдерживаемой яростью поинтересовался Колдер.
Вардис наклонился, как ни в чем не бывало расцеловал племянницу и лишь потом бросил на Грэнвилла ехидный взгляд.
– Ты сам виноват! Тебе ведь даже было неинтересно, что за человек работает в паре с тобой, – сказал он и протянул руку в знак примирения.
И тут удивилась Мифэнви.
– Так вы знакомы?
– Ну, с твоим дядей и герцогом Брайджерри я вижусь впервые, а вот Эммануэля Вардиса знаю достаточно давно, чтобы иметь веские основания утверждать: он та еще скотина, –
– Грэнвилл, я искренне жалею лишь об одном – что позволил этой свадьбе случиться и моя обожаемая племянница досталась такому грязному ублюдку, как ты, – в тон ему парировал Вардис.
С этими словами приятели обнялись. Затем Грэнвилл пригласил друга к столу и, позвав слугу, распорядился подать еще один прибор.
Лишь после этого, указав на Латою, представил ее.
– Моя кузина, только не зарься – она помолвлена.
– Вот так всегда! – с наигранной грустью сказал Вардис, склоняясь над рукой Латои, – самые очаровательные леди либо замужем, либо скоро будут. А потом меня донимает родня: почему я до сих пор не женат?
Латоя смотрела на него красноречиво-обожающим взглядом, который ясно давал понять: ради титула герцогини она без зазрения совести расторгнет помолвку. Поэтому она немедленно приняла самую томную позу и проговорила:
– Ах, дорогой герцог…
– Я очень не люблю, когда ко мне обращаются по титулу, и вообще не люблю формальностей, поэтому зовите меня просто Вардис – когда-то давно я придумал себе это имя, и оно мне очень нравится, – несмотря на то что ее перебили довольно бесцеремонно, Латоя не обиделась. Ведь в целом он вел себя довольно вежливо, а ранее назвал ее очаровательной. К тому же его выразительные, болотного оттенка глаза заставляли вспомнить о лесных омутах, а веснушки, рассыпанные по всему лицу, придавали ему нечто мальчишеское. И это делало его привлекательным, даже несмотря на резкие, грубоватые черты. Он был одет в кремовый костюм, расчерченный крупной тонкой сине-зеленой клеткой. Одежда сидела на нем как влитая, подчеркивая идеальную, сухопарую фигуру. – И будем друзьями, – заключил он.
– С удовольствием! – восхищенно выдохнув, отозвалась Латоя, и жизнь уже не казалась ей такой серой, как с утра. По крайней мере, два цвета у нее точно появилось – болотный и рыжий.
Вардиса стали закидывать вопросами о том, что творится в Лондоне. Но он, будучи человеком, женатым на медицине, мало чем мог их порадовать, поскольку светская жизнь не интересовала его совсем и в принципе. Поэтому застольные разговоры вскоре перешли в плоскость так называемых скучных тем – политики, науки, философии. Говорили только трое. Поэтому Латоя вскоре соскучилась и откланялась, решив в одиночестве обдумать, как обзавестись титулом герцогини.
Мифэнви тоже решила вернуться к домашним делам: ведь она еще не раздала дневные поручения слугам. Колдер проводил ее улыбкой: его хрупкая женушка при случае умела быть очень даже строгой. Не то чтобы она держала дворню в ежовых рукавицах, но слушаться и подчиняться сумела заставить.
После ухода жены Грэнвилл пригласил Вардиса в лабораторию. Расположившись среди кубов и реторт, мужчины несколько минут сверлили друг друга тяжелыми взглядами.
– Знаешь, Грэнвилл, – наконец
Грэнвилл ухмыльнулся и парировал с ленцой:
– Вряд ли у тебя получилось бы, потому что я всегда был лучше тебя в сражениях.
– Ага, – беззлобно согласился Вардис, – к тому же ты – демон, а я – всего лишь человек. Но, если честно, – признался он после некоторого раздумья, – я рад, что вы вместе. Я ведь знаю, что Цветы значат для вас.
Колдер улыбнулся, но несколько грустно, потому как мысли его вернулись к недавним событиям. К главному он перешел без обиняков:
– Вчера в мой замок вломились Сестры Скорби вкупе с Матерью-Хранительницей…
– Это невозможно! Мне доподлинно известно, никто из них не покидал Остров Богини. Я недавно оттуда.
– Вот это-то и веселит. Мейв спалила их своим Цветением. Настоящие Сестры Скорби смогли бы легко отразить атаку едва распустившегося Цветка. А эти грязные самозванки собирались провести над ней Обряд Очищения, – Грэнвилл сжал кулаки, желваки заходили у него на скулах.
– Вот это события! А тут еще Похитители Ароматов. Уже встречался с ними? – задумчиво спросил Вардис.
– Несколько дней назад, – подтвердил Грэнвилл, – сразу после свадьбы.
– Я видел ее – Дурман, у которого похитили аромат. И скажу тебе – это неприятное зрелище.
– Странно, мне казалось, что она должна быть неотразимой.
Вардис усмехнулся:
– А разве может быть иной женщина, чья сущность – Дурман? Конечно же, она изящная, хрупкая, грациозная. Манящая даже в этом остекленелом состоянии. Родителей у нее нет, привезли ее ко мне опекуны – почтенные старые люди. Но добиться от них чего-то вразумительного не удалось – похоже, кто-то основательно подтер им память. Я не хочу ее потерять, как еще двоих – Вереск и Чертополох. Они увяли прежде, чем я успел понять, что с ними не так и как им помочь…
Вардис тяжко вздохнул. Когда он прикрыл ладонью лицо, стало заметно, что у него дрожат пальцы.
– Что будем делать? – Колдер стоял в своей любимой позе: опершись о рабочий стол и сложив руки на груди.
– Решение ко мне пришло вместе с письмом от Мейв, и я тут же рванул к тебе, – сказал Вардис. – Думаю, нам с тобой не составит труда соорудить Зелье Розыска, а потом с помощью твоего Зеркала Наблюдений мы вычислим следующий Цветок, на который нацелятся Похитители. Если будем действовать быстро, сможем их перехватить и вытрясти нужную информацию.
У Колдера заблестели глаза:
– Это и впрямь может сработать, – и добавил: – А тебя не смущает, что нам придется иметь дело с Мастером?
– Знаешь, я почему-то склоняюсь к мысли, что он такой же Мастер, как твоя давешняя гостья – Мать-Хранительница!
– Теперь, после того как ты это сказал, я почти уверен, что это кто-то уровня Старшего Садовника, в чьи руки по необъяснимому стечению обстоятельств попали Листья Памяти какого-нибудь Мастера, может даже самого Дракона.
– Да, когда я недавно был в ордене, там витала странная атмосфера. И этот скоропалительный суд над Торндайком, словно у них там каждый второй щеголяет сущностью Светлого.