Цыганка во тьме
Шрифт:
– В общем, Бог – это не как один человек, это как сразу много вместе взятых людей, да и не то, что людей, а вообще всего: деревьев, зверей, людей, планет – и всё это вместе, словно слипается в одну тёмную точку и составляет из себя Бога. А он чувствует через нас. Мы, как Его глаза. Ему не нужны никакие церкви, ему нужно только одно: чтобы в наших сердцах зла не было. Ему не нужно поклоняться. Не нужно бояться. Он дал нам свободу. Но из-за этого как бы сам перестал быть всемогущим. Его нужно почитать, но как бы через нас самих. Уважать друг друга, мир вокруг, но не поклоняться, потому что это поклонство – ничто! В поклонстве нет ни любви, ни уважения, ни жалости, а без этого никакая вера смысла в себе не имеет. Вера – это же очень важная вещь, это наш путь к Богу, чтобы Там не раствориться в пустоте, а слиться с всеоб… всезах… Да как это слово-то? Ну, когда всё вокруг ей принадлежит?
– Всеобщей? – подсказал один из зятей.
– Всеобнемлющей? – откликнулась Анжела.
– Да, Всеобнемлющей Тьмой. Чтобы наши глаза отдохнули от этого пронзительного и раздражающего света, чтобы закутаться в её уют и теплоту.
– Ну ты даёшь, Тётка! – улыбнулась Ира попытке применить такое сложное для цыган словосочетание, как «всеобъемлющая тьма». – Я от тебя в жизнь таких слов не слыхала!
– Ну слушай ещё: веру понимать надо, тогда она будет тверда, как асфальт под ногами. Когда мы понимаем, во что верим, мы к Богу и его посланникам относимся с почтением, а не со страхом. Страха перед Богом быть не должно. Он никого не наказывает. Я это давно знала, а теперь убедилась. Мы сами себя наказываем, потому что наша душа умнее, чем наше тело – она часть этой тьмы, а та всё знает! В общем, мы не рабы Бога, мы его дети, а дети не должны бояться родителей, они должны уважать их. Это в старину, может, был толк от того, что дети родителей боялись, а те их розгами стегали, а теперь – нет! Только хуже будет от этого!
– Ты знаешь, ты вот тут сейчас включила в себе батюшку по ходу. – с осторожным упрёком заговорила Галя. – А вот если бы ты своих детей розгами держала, может, и всё по-другому было бы!
– Да что ты знаешь? – с раздражением ответила Тётка, но снова сдержалась, не желая ругаться. – Хотя, я не говорю, что жизнь прожила правильно. Я и не понимала раньше, что не правильно жила, а сейчас не знаю, для чего мне это всё понимание… Мне бы сдохнуть поскорей, да понимать всё это там уже. Видимо, нужно для чего-то всё это… Скорее для себя самой, а не чтобы я кому-то объясняла. Вы сами за себя отвечать будете. У каждой из вас своя судьба! – Тётка договорила и по привычке взяла бутылку, плеснула себе. Подняв стопку, скривилась и громко поставила её обратно на стол, расплескав водку. – Ладно, Бог с вами! Пойду я спать, устала. Язык болит уже от болтовни! – Тётка встала и молча ушла в спальню.
16
Тётка вышла на крыльцо своего дома на Октябрьской улице. Он был, как прежде, ухоженным и полным семейной теплоты. Не было облетевшей штукатурки на колоннах и фасаде, не были разбиты оконные стёкла. Из открытого окна кухни приятно тянуло ароматом готовящегося обеда. Во дворе шуршали зеленью кусты и пахли хвоей ещё не срубленные на дрова, стройные, высокие сосны. Солнце разогрело воздух до 35 градусов. Шандор, несмотря на жару, самозабвенно намывал недавно купленный «Мерседес». Витя и Ваня подтягивались по очереди на турнике в углу двора.
– Ребята, приведите отца кто-нибудь из скотника. Он всё оторваться от своих жеребцов не может! – хотя ещё и не таким резким голосом, как теперь, но всё же по-цыгански громогласно крикнула Тётка сыновьям – Гади (Гади цыг. – женщина-нецыганка, в д.с. помощница по дому.) уже на стол выставляет!
Младший Ваня тут же спрыгнул с турника:
– Сейчас, мам!
«Сейчас, мам! Сейчас… Мам… Мам!» – зазвучал со всех сторон его голос, пронзая сознание Тётки. «И я позову!» – зазвучал голос Вити. «Нет, я позову!» – бросил ведро с тряпкой намывающий машину Шандор. «Да я сам уже иду!» – отозвался из-за дома Саша. Все засмеялись.
Тётка, уже понимая, что ей всё снится и что она сейчас проснётся, всеми силами приказывала себе: «Нет! Нет! Спи! Нет!». Но слёзы, текущие по её щекам, и промокшая подушка пытались вытащить её в реальность. Цыганка упиралась изо всех сил.
Она упала на колени, отбив их о каменное крыльцо, закрыла лицо руками и, рыдая, умоляла сама себя: «Нет, пожалуйста, спи!».
– Мама, ну чего ты? – раздался голос Шандора.
– Света, вставай – не дури! – улыбаясь в усы, поддержал его Саша.
Тётка убрала ладони и посмотрела на них, забыв о причине своих слёз и о маленькой победе над реальностью. Она засмеялась, решив, что просто хотела пошутить.
– Пойдёмте кушать, дорогие мои! – сказала она и, поворачиваясь ко входу в дом, нечаянно бросила взгляд в небо. То, что она там увидела, заставило её застыть на месте.
– Смотрите! Что это? – удивлённо проговорила она.
Лица её родных изменились и побелели:
– Это чёрная дыра, мама! – настороженно и испуганно ответил ей Шандор.
Явление образовалось в небе, неподалёку от Солнца, как будто застывшая, величественная чёрная планета на вид в полтора раза больше Луны. Как ангел апокалипсиса, она возвещала о страшном суде для всех живых и неминуемой смерти. Чёрная дыра казалась неподвижной, и всё вокруг будто затихло: не было слышно ни одного звука, но где-то там, на орбите планеты, она уже засасывала в себя атмосферу Земли. С крыльца создавалось впечатление, что голубой поток, утекавший в воронку безоговорочной смерти, застыл на месте, хотя на самом деле всё происходило с бешенной скоростью. В этот миг появилось понимание иллюзорности нашего восприятия скоростей, размеров и измерений, существующих в космосе. Сердце Тётки замерло, и она подумала: «Ну всё! Нам – капец!». Она поняла, что, несмотря на видимую неподвижность, в течении нескольких минут чёрная дыра затянет в себя всё: воздух и всю планету. Шансов спастись нет. Но всё же вместе с родными она вбежала в дом, закрыла на замок двери, надеясь на чудо. Муж и сыновья быстро сдёрнули все покрывала с кроватей и плотно закрыли ими окна, затем погасили свет, уселись в комнате и стали ждать. Тётка понимала, что все они сейчас умрут и пыталась представить, как это будет: то ли их всех разорвёт на части, то ли они успеют задохнуться от отсутствия воздуха. Через пару минут ожидания Тётка почувствовала, что дом начал трястись, как во время землетрясения. Зазвенели стёкла. Мебель стала падать и гнить на глазах. Дом принимал заброшенный вид. Это был вид того дома, каким он был сейчас. Из-за покрывал не было видно, что происходит снаружи. Тётка встала и осторожно подошла к окну. Немного отодвинув покрывало, она выглянула на улицу и увидела, что там всё поднимается вверх ногами. Не было понятно, что куда-то затягивает воздух и всё вместе с ним, скорее всё смешивалось, поднимаясь на определённую высоту. Создавался хаос: сосны и кусты выдёргивало из земли, кусками отлетала штукатурка от дома, комья земли, мусор взлетали в воздух – всё поднялось и крутилось, как в эпицентре мощного урагана. Но дом стоял. Тётка испугалась и задёрнула покрывало. Она села рядом со своими, взяла кого-то из них за руку и плотно закрыла глаза, ожидая гибели. Вдруг всё стихло. Тётка огляделась по сторонам, не понимая, что происходит: неужели она ещё не умерла? Она поднялась и снова подошла к окну: снаружи было темно. В небе по-прежнему была видна чёрная дыра, которая стала в несколько раз крупнее. Из-за дома вышла помощница по хозяйству. Она посмотрела в окно на Тётку, затем в небо и стала что-то озабоченно лепетать, размахивая руками. Цыганка отпустила покрывало, взглянула на мужа и сыновей, которые с интересом наблюдали за её действиями, и вышла на улицу. В это время из чёрной дыры вылетел поток крохотных огоньков. Несмотря на то, что дыра казалась Тётке огромной, она всё же находилась далеко. Огоньки очень быстро преодолевали расстояние, а ближе к Земле распределялись во все стороны, пытаясь оцепить всю планету. Помощница испугалась и с криками побежала прочь за ворота, по аллее. Когда огоньки приблизились, стало понятно, что это летательные аппараты, наподобие вертолётной кабины, только без винтов. Внутри, казалось, сидели люди, но Тётка поняла, что это не люди, а какие-то высшие существа, очень похожие на людей внешне. Их глаза были чужими, не человеческими, хотя это почти не было заметно и ощущалось скорее интуитивно.
Один из аппаратов лучом выстрелил в убегавшую помощницу и убил её. Другой приблизился к Тётке. Она начала махать руками и кричать, чтобы пилот не стрелял в неё, но вдруг поняла, что он не понимает по-цыгански, и стала кричать по-русски, как будто это могло её спасти. Аппарат завис и Тётка увидела ухмылку пилота, который собрался прикончить её. «Вот и мой судный день!» – промелькнуло в голове. В этот момент из дома выскочили Саша и сыновья. Они возмущались и с видом, как будто давно знают пилота, замахали руками, чтобы он убирался.
Цыганка увидела разочарованно-недовольное лицо пилота, и его разворачивающийся и улетающий прочь летательный аппарат.
– Господи, что за бред… – Тётка проснулась и села на край кровати, взявшись руками за голову. В квартире было тихо. Племянницы давно разошлись по домам. Бледный лунный свет падал через окно на её чёрные волосы и даже, как будто выхватил из темноты бледную прядь седых волос в её виске. – А-а, получается, сегодня у Саши годовщина… 13 лет… Мда…
– Ну и что? Опять на кладбище не пойдёте? – услышала она бодрый голос из-под кровати.