Цыганка. Кровавая невеста
Шрифт:
– Гожы, ты чудесно выглядишь! И волосы так отрасли! Теперь-то я вижу точно: ты не Иван! – рассмеялась хозяйка Дома счастья, придерживая заметно округлившийся живот.
– У тебя будет ребенок? – удивилась Гожы.
– Да, от нашей с Михаилом любви остался след… Я надеюсь, это будет девочка. Ей я смогу передать свой бесценный опыт, как когда-то мне передала его мать, – произнесла Мими с улыбкой, но потом добавила притворно строго: – И все-таки я немного на тебя сержусь за этот обман! Эту кровожадную горбунью я отправила к родителям. Как она рыдала! Пишет мне письма, и все время в них просит у тебя прощения.
– У меня? За что? – недоумевала запутавшаяся Гожы.
В голове молодой цыганки поднялся ураган вопросов. Попытка вспомнить ту ночь, когда в сражении с Тагаром она осталась победителем, не увенчалась успехом.
– Эта дрянь всадила в тебя нож! Не помнишь? Ты вернулась с коробкой сигар и потеряла сознание посреди гостиной в большом доме. Мы увидели пятно крови, раздели тебя посмотреть и обнаружили кое-что интересное! Алексей Лукич любезно забрал тебя к себе и вызвал своего друга доктора! Нашему Барину ты обязана по гроб жизни…
– Не преувеличивай, Мими. Я сделал то, что было мне по силам! – недовольно встрял слепой старик, обеспокоившись состоянием Гожы. Он чувствовал ее волнение.
– Так значит, ничего этого не было… Я не победила дьявола, – дрожащим голосом произнесла цыганка, ставшая вдруг бледной, как полотно.
– Ты что, снова бредишь? – насторожилась Мими.
– Я тебя просил не напоминать ей о том вечере! – ворчал Алексей Лукич.
Федор участливо сжал ее руку, но Гожы не чувствовала тепла этой поддержки. Она сосредоточенно смотрела в сторону леса, зная: где-то рядом бродит опасность, потому что Тагар все еще жив.
Глава 20 Победителей не судят
Гожы просыпалась каждое утро с беспокойством. Ей снились неприятные сны, в которых она бесконечно бродила по лесу. Ноги ее были сбиты в кровь, на ней была красная юбка и окровавленная рубашка. Заканчивались ее видения почти одинаково: после долгих скитаний цыганка, оказываясь на грибной поляне, и там ее кто-нибудь ждал: улыбающийся Михаил, сочувствующая Настасья, осуждающая Зора, удивленный Иван, тоскующий отец – все те, о ком она вспоминала с любовью. Как только Гожы открывала глаза, тут же вскакивала с постели и бежала со всех ног в столовую. Алексей Лукич и Федор, привыкшие вставать очень рано, приветствовали ее смешками.
– Она снова здесь? Неумытая и с растрепанными черными волосами, похожая на злую колдунью, сбежавшую из подземелья?
– Да, дядя! – тепло отзывался влюбленный мужчина, рассматривая сияющее от радости лицо девушки, которая убедившись, что с ними все в порядке, со спокойной душой возвращалась в свою комнату, чтобы облачится в платье. Мужскую одежду Гожы больше не носила. С щедрой руки хозяина усадьбы и благодаря «французским» связям Мими, у нее появился целый гардероб. Гожы не нравилась светская одежда, сковывающая движения. Чаще всего она облачалась в цыганский наряд, который сшила сама – широкую цветастую юбку и рубашку в оборках, в этом она чувствовала себя уютно и свободно. Федора не смущало ее одеяние, он прекрасно осознавал, что его невеста – цыганка, и не хотел лишать ее права быть самой собой. Алексею Лукичу было все равно – он не видел, во что она одета, его волновало ее внутренне убранство, старик тонко чувствовал перемены ее настроения и с каждым днем возрастающее беспокойство. Вечерами девушка развлекала мужчин своим пением. Слепой мужчина очень любил ее слушать, и все время повторял фразу своего приятеля – вояки, который почитал творчество кочевого народа: «Русский умирает два раза. Один раз – за Родину, и второй – когда слушает песни цыган».
– Мы сегодня же расскажем все дядюшке! – прошептал Федор, удерживая лицо Гожы в своих руках. – Я думаю, он будет не против нашей свадьбы.
– Я так волнуюсь, – отозвалась цыганка, пытаясь скрыть грусть. Ее мучила совесть, которая неустанно грызла сердце. Когда-то она состояла в связи с Михаилом, и тот факт, что она не является невинной девушкой, непременно всплывет после брачной ночи. Она слишком любила Федора, чтобы лгать ему, но не решалась все рассказать славному и трепетному художнику, потому что боялась его потерять. «Если говорить, то сейчас!» – скрипел в ее голове отвратительный голос совести, похожей по ее представлению на старую цыганку с огромной дымящейся трубкой. Помимо этого в ее душе хранилось много секретов. Гожы была не только распутницей, но еще и убийцей. Лица мертвых мужчин пронеслись в ее воспоминаниях: Тагар, Кузьмич и Иван – три человека, ставшие жертвой собственной похоти, не сумевшие обуздать вышедшую из-под контроля страсть. Девушка смущенно отвернулась от чистого и непорочного Федора, который казался ей святым.
Гуляя, влюбленные отошли далеко от усадьбы и оказались на той самой поляне, где когда-то Гожы таяла в объятиях Михаила. Была глубокая осень и погода радовала теплыми деньками. Вокруг было буйство красного и желтого цветов, Федор восхищался щедростью природы и предложил вернуться в поместье, ему не терпелось встать к мольберту, чтобы воспроизвести на холсте утонченную красоту природы.
Сердце Гожы защемило от тоски. Она набрала воздух в легкие и дернула Федора за руку, чтобы остановить.
– Что с тобой, моя любимая? – произнес он, улыбаясь. Его огромные распахнутые глаза смотрели на нее вопросительно, светлые волосы обрамляющие лицо создавали ангельский ореол. Подул прохладный ветер, сдувая первые листья с деревьев, они закружились в неистовой пляске, как множество маленьких цыганок. Они рассыпались, и из этого круговорота, как по волшебству появился ее муж, и это не было сном.
– Ну, здравствуй, жена! – прохрипел Тагар. – Давно мы не виделись!
Длинные пальцы цыгана дотронулись до шеи, которую украшал уродливый шрам, оставшийся на память от брачной ночи.
– Кто вы? – испуганно уточнил художник, глядя то на свою невесту, то на незнакомца со звериным оскалом. – Разбойник? Что вам нужно? У нас нет драгоценностей!
Тагар не отвечал, он молча смотрел на девушку, сердце которой беспокойно колотилось, причиняя острую боль. Цыган схватил Федора и прижал его к себе, предплечьем передавив горло. Он не скрывал удовольствия, видя, как мучается Гожы.
– Тагар, не причиняй ему зла! – умоляла девушка, опускаясь на колени.
– Ты получила мой подарок? Зора не вынимала трубку изо рта даже когда умирала.
Молодая цыганка стиснула зубы от отчаяния, слезы полились потоком по щекам, ее душа кричала от боли.
– За что ты их убил? – простонала она.
– Ты их убила, Гожы! Вини себя! Я хочу, чтобы ты страдала за все, что совершила!
– Я уже страдаю, разве ты не видишь? Каждое мгновение моего существования отравлено тобой! Лучше бы ты убил меня в ту ночь!
– Что вы за животное? Так мучить ее, – встрепенулся Федор, пытаясь высвободиться, но Тагар сжал еще сильнее его горло, и он захрипел, почти теряя сознание.