Цыганка
Шрифт:
В этот момент в разговор вмешался Джек, предложив Бет снова сыграть. Вскоре после этого Мосс покинул салун.
На следующий день была суббота, и, поскольку легли они поздно, сегодня им пришлось поторопиться, чтобы открыть двери салуна в полдень. Бет чувствовала, что Тео несколько холоден, но они были так заняты, что не было времени выяснять отношения.
В воскресенье они проспали до полудня, но когда Бет прижалась к Тео, ожидая, что они, как обычно, займутся любовью, он встал и начал одеваться.
— Куда ты? — спросила она.
— У меня дела, —
Он вышел. Бет стояла у окна, глядя через Фронт-стрит на реку. Чувствовалось приближение зимы. Все деревья в горах были вечнозеленые, так что они не меняли цвет, как в Англии, Америке и Канаде. Бет рассказывали, что в зимние месяцы температура здесь может падать до пятидесяти градусов ниже нуля, и сейчас ее передернуло при мысли об этом.
Прошло четыре часа, а Тео так и не вернулся. Бет занималась домашними делами, подшила одно из своих платьев, постирала и написала письмо семье Лэнгворси. На улице шел сильный дождь, и она понятия не имела, куда мог уйти Тео, когда все кругом закрыто.
Потом они с Джеком приготовили поесть в кухне, поужинали и остались сидеть там, потому что возле печки было тепло.
— Тео злится из-за того, что сказал Мосс, — проговорила Бет. — Но я не понимаю, почему он вымещает зло на мне. В конце концов, именно он сбежал со шлюхой из «Красной луковицы», а я заботилась о нем, когда его подстрелили.
— Я бы не стал принимать на веру слова того, кто работал на Мыльного Смита, — сказал Джек. — И я удивлюсь, если Тео ему поверил. Но к вечеру известие облетело весь город, и несколько человек над ним подшутили. Думаю, Тео несколько расстроен.
В ту ночь Тео не вернулся домой. Он появился в понедельник в полдень, перед открытием салуна, но ни слова не сказал о том, где был. Поскольку он не выглядел расстроенным, а просто вел себя чуть тише обычного, Бет не стала обращать на это внимания и пошла за покупками.
Ее не было пару часов. Возвращаясь в «Золотой самородок»,! она услышала очень знакомый звук сирены отплывающего парохода. Когда девушка свернула на Фронт-стрит, там собралась большая толпа провожающих, и она тоже помахала рукой, как было принято в Доусоне.
Когда Бет вернулась, Джек сказал ей, что Тео ушел в банк с выручкой. Прошел час, затем еще час, но он все не возвращался.
— Наверное, Тео играет где-то в покер. Будем надеяться, что он успел отнести деньги в банк, — пошутил Джек.
А в начале восьмого пришел Уилф Донахью, больше известный как Одноглазый, поскольку у него один глаз был стеклянный. Он был завсегдатаем в «Золотом самородке», несмотря на то что сам владел таким же заведением на Кинг-стрит. Бет считала этого полного краснолицего выходца из Канзаса грубым и слишком фамильярным, но Джек и Тео им восхищались и утверждали, что он настоящий мужчина.
— Поднимись туда и играй, моя девочка, — сказал Уилф Бет, показывая рукой на небольшой помост, где она обычно выступала. — Без музыки мы не заманим посетителей.
— С каких это пор ты тут распоряжаешься? — спросила
— С двух часов пополудни сегодняшнего дня, когда я купил этот салун, — ответил Уилф.
Глава 32
— А где будем спать мы с Джеком? — с негодованием спросила Бет Одноглазого на следующий день. Она была в ярости, потому то только что услышала, как он сказал Долорес и Мэри, двум девушкам из салуна, что они могут перебираться наверх.
— Я не заберу у тебя твою комнату, если только ты не будешь продолжать мне дерзить, — сказал он.
Он стоял, повернувшись к ней вполоборота, глядя на нее здоровым глазом, в то время как стеклянный слепо смотрел куда-то вдаль.
— Однако Джеку придется перейти на кухню, поскольку я пообещал его комнату девушкам.
Бет почувствовала, что сейчас взорвется, но не осмелилась возражать из боязни, что Одноглазый выгонит ее вместе с Джеком.
— Это несправедливо, мистер Донахью, — сказала она. — Джек построил это здание. Это наш дом. Не поступайте так с нами! Достаточно того, что Тео продал вам заведение, не сказав нам ни слова.
Накануне они с Джеком подумали, что Одноглазый подшутил, над ними, утверждая, что купил салун. Он имел репутацию шутника, и всякий раз в прошлом, заходя в «Золотой самородок» в своем кричащем клетчатом костюме и ковбойской шляпе, украшенной перьями, говорил нечто из ряда вон выходящее. Он любил хвастаться своим богатством, и хотя они и считали его дурачком, но дурачком безобидным.
Однако, к их изумлению и отчаянию, Уилф Донахью достал официальную бумагу, составленную юристом здесь, в Доусоне, и подписанную Тео. Документ подтверждал, что Уилф Донахью купил все заведение целиком за восемьдесят тысяч долларов.
Бет и Джек поразились тому, что Тео был настолько бессердечен, что заключил эту сделку в воскресенье, и в то же время настолько труслив, что не возвращался домой всю ночь, чтобы не смотреть им в глаза. И все же у него хватило духу вернуться в понедельник после того, как он подписал документ и обналичил чек, и хладнокровно забрать выручку, а также втайне собрать свои вещи. Он даже весело поболтал с Джеком, напомнив о том, что им нужно пополнить запасы виски, а затем спокойно ушел и сел на пароход — по иронии судьбы, тот самый, вслед которому помахала рукой Бет.
Джек был взбешен, ведь без него Тео не построил бы салун. Однако слезы в его глазах свидетельствовали о том, что больнее всего Джека ранило то, что они с Тео были как братья, и он никогда не поверил бы, что тот может его предать.
Бет расценила поступок Тео как предательство. Она бы осталась с Тео несмотря ни на что, даже если бы он проиграл салун в покер. Быть может, их отношения чуть поостыли в последнее время, но Бет все еще любила его и считала, что ее чувство взаимно. Обнаружить, что Тео смог просто уйти от нее после всего, через что они прошли, что его больше заботили деньги, чем она, было просто ужасно.