Цыпленок жареный. Авантюристка голубых кровей
Шрифт:
«Брат» смирился с присутствием «сестры» в своей жизни, тем более у него не клянчили денег даже на мелкие расходы. Одежда действительно оказалась ей впору, Анна посетовала на новую кухарку Марию, она так старалась угодить всем, что готовила по несколько блюд к каждому приему пищи. Пухлая и веселая баба из небольшой деревеньки сменила Лизавету, лишившуюся работы по настоянию Натальи Петровны за шашни с хозяином усадьбы. Ее увольнение, конечно, не было выходом из сложившейся ситуации, ведь любовники могли встречаться где угодно, например, в гостинице (на эту мысль своими размышлениями Наталью Петровну натолкнула опытная в подобных делах Анна).
– Что же теперь делать? Следить за Иваном? – испугалась жена изменщика, вцепившись в рукав пальто собеседницы. Они шептались в саду во время прогулки, бывать на свежем воздухе стало хорошей привычкой для молодых женщин.
– Зачем следить? Оставь эту затею и не слушай меня, я размышляю по столичному…
– Разве люди не одинаковы везде? Ты ведь сама об этом говорила! – капризно произнесла собеседница.
– Жители провинциальных городов скромнее и поэтому не заводят подобные отношения! – размышляла Анна, решив исправить ошибку и избавиться от подозрительности Натальи Петровны.
– А как же инстинкты? Ты мне внушала, что мужчины движимы физическими потребностями.
– С избавлением от Лизы ты не избавишься от желания мужа чувствовать себя мужчиной… в постели!
– Я уже решаю этот вопрос! – заверила Наталья Петровна очень серьезно и перевела тему: – Новая кухарка чудесно готовит, и меня вполне устраивает ее возраст.
– Ты намерено искала женщину, с которой твой супруг не захочет иметь близких отношений?
– Я хотела, чтобы нас кормили, глупая! А то, что она еще и не молода – просто подарок. Домашняя работа в надежных руках, теперь надо искать того, кто позаботится о саде. Карл умер, и больше некому ухаживать за деревьями. Приходят молодые люди из деревень, но их руками только вспахивать землю, а не лелеять розовый куст. Прошлым летом я взяла на себя смелость и сама ухаживала за растительностью, раз уж никому не доверяю. Не могу сказать, что делала все правильно, но я старалась, надеюсь, по весне сад проснется!
– Да, найти хорошего садовника непросто! У него должны быть изящные руки, – произнесла Анна со знанием дела, эту тему она могла поддержать без труда, потому как часть ее жизни была связана с Федором – монастырским садовником, за стараниями которого в облагороженной обители она наблюдала долго и пристально.
– Изящные руки! Ты говоришь, словно я планирую искать не садовника, а любовника!
– Как говорила одна моя знакомая: одно другому не мешает!
Анна засмеялась, видя смущение Натальи Петровны. Ей нравилась эта немного странная рыжая женщина.
«Что мне теперь делать?» – бесконечно задавалась вопросом Цыпа. Она стояла посреди своей уютной комнаты в нарядном темно-зеленом платье, чуть закрывающем колени, которое ей было в пору. Наконец, безалаберная молодая особа поняла причину изменения тела, она полагала, что внутри нее развивался плод их с Осипом любви. Анна никогда не была беременна, но общалась с парочкой проституток в трактире, которые должны были стать матерями. Одна из них избавилась от плода, а другая решилась родить и не прогадала, отец ребенка был человеком небедным и совестливым, поэтому помогал ей, хоть и сомневался, что ребенок от него. Анне сложно было представить себя матерью, потому что она понятия не имела, что предстоит делать с маленьким человечком, который должен вылезти прямо из нее.
– А ты представь, что внутри тебя мяч и он вылазит через место, которым мы тут зарабатываем на жизнь! – деловито инструктировала Дарья, у нее были золотистые волосы и россыпь веснушек, кто-то из клиентов ей сказал, что она – поцелованная солнцем. Когда родилась девочка, такая же золотистая, как и мать, над ней подшучивали, что солнце ее не только целовало, но и водило видимо в верхние комнаты. После рождения дочери с трактирными делами она завязала, но иногда захаживала поболтать, потому как относилась с трепетом к своему прошлому, искренне считая, что лучшие годы прошли в кабаке.
– О чем ты думаешь, Анна? – спросила Наталья Петровна, замерев с пяльцами в руках, в ожидании ответа.
– О ненавистном тебе солнце, душечка Натали, – отшутилась гостья. Уже несколько минут она стояла молча у окна, глядя перед собой. Одной находиться в комнате вдруг стало невыносимо из-за бесконечных надоедливых вопросов, круживших в ее голове, как стервятники над падалью. Она направилась в гостиную, зная, что найдет там Наталью Петровну, колдующую над цветочной клумбой кропотливо вышиваемой на ткани. Даже зимой она была садовником.
– Сад так и не плодоносит? – выдохнула Анна, разглядывая украшенного заковыристыми узорами окна причудливые фигурки – запорошенные деревья, казалось, некоторые из них неуклюже приглашали партеров на танцы, стоило хоть кому-то согласиться, и начался бы бал, но они мешкали, лишая себя такого чудесного удовольствия, как танцы. В одном из писем настоящей Анне, врученном Козырем, она несколько раз встречала строки про сад, словно он был живой и отображал настроение Натальи Петровны: грустил вместе с ней или улыбался, получив приятные известия. А еще она называла его «пустоцветом, как и его хозяйка!». Тема о не случившемся материнстве остро царапала ее внутренности. «Если бы я родила малыша, мое существование наполнилось бы смыслом», – с этой мыслью обездоленная женщина засыпала и просыпалась каждодневно. Иван Феклистович не упрекал ее за физический дефект, и смирился с тем, что не станет отцом.
– Как-нибудь скоротаем наш век, Наташенька. Такова воля Бога, и мы не можем ей противиться, – с грустью говорил он. – Надо жить дальше…
– Жить дальше? Для чего, Ваня, жить дальше?! Для кого? – огрызалась супруга, с трудом подавляя гнев. Его покорность и податливость порой выводили ее из себя.
– Что мы можем сделать, Наташенька? Если у тебя есть другое решение – предложи, я соглашусь с ним! Чудес не бывает, ты это знаешь! А чтобы искать другую супругу, способную подарить мне младенцев… на это надо время! Я уже не тот щеголь, каким был раньше!
– Ты никогда не был щеголем, Иван Феклистович, – нервно произнесла супруга, не заметив иронии в его словах. – Нас с тобой жизнь подтолкнула друг к другу, потому что мы оба безынициативны и скучны!
Подобные беседы участились, и провоцировала их Наталья Петровна. Он понимал, что вся эта блажь от скуки, ведь жена вела затворническую жизнь, почти погребла себя в стенах усадьбы.
Анна внимательно рассматривала дерево, зловеще размахивающее своими оголенными паклями, словно оно хотело дотянуться до окна, у которого стояла Анна. Оно осуждающе качалось из стороны в сторону, как старая бабка-ворчунья, девица понимала, что это дерево знает ее секреты и безмолвно упрекает ее за то, чего она пока не сделала, но намеревалась сделать – обокрасть «брата» и бежать, другого выхода она не видела. Одиночеством и скукой, на которое обрекали себя Иван и Наталья, был отравлен дом и прилегающая к нему территория. «Наверное, когда-то давно, еще в начале совместного пути из них могли бы получиться хорошие родители», – подумала гостья, понимая, что время безвозвратно упущено и их ночные примирения ничего не решат. Слишком долгий период их не объединяло ничего, кроме общей жилплощади, два человека существовали под одной крышей и чего-то смиренно ждали – старости или смерти…