Цыпленок жареный. Авантюристка голубых кровей
Шрифт:
– Да, да… Так и было, теперь я понимаю, – взволновано произнесла Наталья Петровна. Поспешно встав со стула, она приблизилась к Анне и крепко обняла ее, прошептав:
– Добро пожаловать в семью! Наконец-то ты приехала, Анна! Хоть кому-то я могу теперь доверять!
Эти слова звучали странно, но тепло. Похоже, Анна, наконец «попала в яблочко», и не было нужды больше гадать, доверяет ли ей проницательная женщина с пожаром в мыслях и волосах.
– Я тебя не осуждаю, Анна. Мы с мужем смотрим на жизнь по-разному. Он считает, что в людях пороки получаются от недостатка самоуважения. По мне, так это великая глупость…
– Пороки… они появляются от недостатка внимания. Я с детства хотела привлечь внимание матери, казаться умнее и лучше других, но, увы…
– Ты была для всех просто хорошенькой куколкой! – добавила Натали штрихи к портрету не женщины, которую она обнимала, а настоящей сестры супруга.
– Что рассказывал о моем детстве Иван? – полюбопытствовала Анна. – Я-то ведь почти ничего не помню, а он тогда был уже взрослым молодым человеком.
– Не важно, что он говорит и думает. В его голове такой бедлам! Он сам запутался, что хорошо, и что плохо, где правда, а где ложь…
В теле Натальи появилась дрожь, она сильно сжала Анну, не контролируя свое тело и это пугало.
– Милая славная Наташенька, я расскажу тебе правду о своем темном прошлом. Ты только не волнуйся, пожалуйста, глубоко вдохни и внимай… слушай мой голос и не погружайся во мрак… Я знаю, тебе трудно, я расскажу тебе… расскажу, как было… И, возможно, ты захочешь меня понять!
Не без труда Анне удалось разжать цепкие побелевшие пальцы Натальи и сопроводить в комнату, она уложила ее на кровать, сама села подле и начала рассказывать правдивую историю из своей жизни. Она поведала о детской привычке прихватывать что-нибудь «на память» в домах, которых ей приходилось бывать с матерью, в предпочтении были красивые блестящие украшения. Молодая женщина поделилась, как пробиралась в комнату хозяйки и без труда, словно у нее было на это чутье, находила место, в котором лежали блестящие «сокровища». Чтобы пропажу не обнаружили скоропалительно, выбирала некрупные вещи: подвеску, перстень или серьги, иногда отколупывала крупный драгоценный камень, брала всего одну вещь и прятала ее в потайной кармашек под платьем, пришитый к подолу с внутренней стороны платья.
– Иван не говорил мне об этом! – возмутилась Натали. – Я знаю о ложках… Они у нас, Ваня выкупил их, но я их почему-то ненавижу… так что если снова захочется что-нибудь украсть – бери их! – отшутилась женщина. Обе рассмеялись, но как-то невесело, вымучено.
– Я так тебе благодарна… – произнесла Наталья Петровна, ставшая вдруг очень серьезной. – Я не знаю, зачем ты здесь и что в твоей жизни пошло не так, но могу точно сказать: в моих буднях происходят перемены. Каждый вечер много месяцев подряд мы только и делали, что обсуждали революцию с мужем, ее последствия и влияние на других людей. Мне это не нравилось, но ведь о чем-то надо было разговаривать! Остальное время мы молчали, у нас не было общих тем… Но с твоим появлением мы просто живем… обыденно и хорошо! Понимаешь меня, Анна?
Цыпа кивнула, залившись румянцем. Почему-то она приняла эти слова, как комплимент. Жить обыденно и хорошо у нее никогда не получалась, и случившиеся дни, часы и минуты, проведенные в чужом доме, она лелеяла, как главное сокровище, украденное у других людей.
– Как жаль, что я не рождена для дома и семьи, – произнесла Анна, глядя перед собой. – Ведь не всем жить правильно… Кто-то должен ошибаться для разнообразия и нарушать общественный покой. Как сказала когда-то моя мать: я – ошибка природы, поздний ребенок, которого никто не ждал. А непрошеный гость всегда чья-то проблема.
– Я не хочу, Анна, слышать подобное от тебя. Ты ведь в своих письмах меня учила пытаться получать удовольствие от того, что имеешь, так почему сама не следуешь этому правилу? – в голосе рыжеволосой женщины сквозила строгость, она вела себя как гувернантка, недовольная поведением своей подопечной.
– А я и живу одним днем. Разве ты этого не видишь, Натали? Сегодня здесь, завтра там… Где я буду через месяц? Кто скажет? Возможно, действительно отправлюсь в кругосветное путешествие… как Крузенштерн по морям и океанам…
– Или, возможно, бросишь якорь в тихой семейной гавани? Станешь прилежной женой… порядочной женщиной… и умрешь со скуки в один прекрасный день!
Несомненно, Наталья Петровна говорила о себе, она ненавидела бесконечные часы бодрствования и не знала, чем себя увлечь. Все вызывало зевоту, даже книги, которые она так любила читать в юности. Иногда она с теплом вспоминала огромную усадьбу, в которой жила в детстве. Это были беззаботные и счастливые деньки. Давно, еще до революции! До трагедии с отцом все было понятно и определенно, а после того, как он приставил дуло пистолета к виску, все покатилось в бездну неопределенности. Молодая несчастная женщина надеялась, что найдет опору в муже, который станет ее мудрым поводырем, направляющим в светлое будущее, но Ивану Феаклистовичу – большому ребенку – было трудно нести ответственность даже за себя одного, что уж говорить о ней! Не склонная к поспешным решениям и сумасбродству Наталья Петровна ни на секунду не сомневалась в том, что Анна способна на подвиг известного русского капитана-мореплавателя, обогнувшего землю в начале девятнадцатого столетия. Почему-то ей казалось, что Анна с ее тягой к приключениям непременно стала бы любовницей какого-нибудь пирата, а затем, столкнув его с капитанского мостика, сама возглавила бы команду бандитов. В каком-то смысле Наталья восхищалась смелостью женщины, плюнувшей на мнение окружающих и живущей своей необычной жизнью. В буднях Анны по ее мнению были яркие цвета, она не смотрела на мир через серую пелену тоски и дышала полной грудью.
Глава 15
Слишком ощутимая потеря
Козырь терпеливо ждал, пока Анна освоится и подаст сигнал, благодаря которому он будет знать, что их совместные планы в силе. Она молчала, и этого его настораживало. Зная трепетную и восприимчивую натуру Цыпы, он понимал, что люди, которых она должна ограбить, могут ей показаться слишком приятными, забота и тепло смягчают женскую натуру, именно поэтому он не терпел в деле женщин. Неделю после ухода Цыпы он слонялся без дела, пока хозяин клоповника не прогнал его прочь, потому как платить по счетам жилец не намеревался. Козырь выиграл немного денег в карты и в этот же вечер попытался их пропить. Столичный шулер мог бы оставить местных любителей запретных игр без порток, но предпочитал не рисковать, желая сохранить жизнь и здоровье. Он сам совсем недавно наказывал тех, кто желал «снять сливки» на его территории.
За столик к Козырю подсела девица с пухлыми ярко накрашенными губками; она была обаятельна, но если смотреть на нее мельком, казалось, что вместо глаз у нее темные дыры от переизбытка краски, дамочка старательно подражала жительницам столицы. На ней было коричневое платье из бархата, подол которого еле закрывал колени, как этого требовала мода двадцатых, и украшенное длинной ниткой жемчуга. Облик, кричащий о том, что пуританство и скромность затерялись где-то во вчерашнем дне. Девица назвалась Лютиком и с ходу предложила провести вместе ночь.
– Возьму недорого за свои услуги! – прочирикала дамочка, хихикнув. – Ты мне нравишься!
Ее интимные старания интересовали Козыря меньше, чем обычный сон. Спать ему было негде, а в гостинице его никто не ждал.
Лютик потрясла желтым билетом перед его носом, как будто подтверждающим, что деятельность легальна и, хихикая, предложила продолжить радоваться их судьбоносной встрече в ее комнате неподалеку от трактира, чтобы не тратить сил и средств, а сразу перейти к близкому общению.