Цзянь
Шрифт:
Сюда Ничирен должен был периодически удаляться, чтобы зализать свои раны и снова обрести цельность.
А летом здесь и вообще была сказка. Душная жара, накрывающая Японию, как одеялом, оставалась далеко внизу, теряясь в голубоватой дымке. Прямые солнечные лучи на этом возвышении обжигали сухим жаром, как японская баня фуро, и этот жар был таким же очищающим. Но под узорчатой сенью дубов и буков приятный холодок сохранялся даже в середине августа.
Ничирен заварил чай и сидел, потягивая ароматный напиток из простой глиняной чашки. Лучшее место для чаепития - традиционная японская энгава: нечто среднее
Все эти соображения по поводу значения этой важной части традиционного японского дома проносились в уме Ничирена, когда он сидел, любуясь грандиозным видом, открывающимся с его энгавы. Время от времени он подцеплял палочками нежную маринованную сливу из большой банки и клал ее на блюдо с белым вареным рисом. Он наслаждался своим хиномару бенто, ранним завтраком, ловко орудуя деревянными палочками.
Вторая тень скользнула по полированным доскам пола, наложившись на его собственную. Он не повернулся, а лишь спросил:
– Вы голодны? Присоединяйтесь ко мне и позавтракайте.
– Я чувствую дикую усталость, - сказала Марианна Мэрок, присаживаясь рядом с ним, аккуратно расправив на коленях кимоно, которое Ничирен нашел для нее в шкафу. Кимоно сидело на ней прекрасно. Оно было цветов здешней земли: охра, темно-коричневый, ржавый. Солнце просвечивало сквозь этот шедевр ткацкого искусства. На ногах ее были снежно-белые таби и темные деревянные гета.
– В вас нет неуклюжести, характерной для большинства европейских женщин, сказал он.
– Это комплимент?
– Нет, просто наблюдение, - ответил он.
– Хотите чаю?
– Я хочу к Джейку.
Светлую красоту Марианны портили круги под глазами, темные, как синяки. Беспокойство и хронический недосып убили также ее природную живость и обаяние.
Ничирен указал рукой на гору.
– Вы видите тот пик к северу отсюда? Он называется Сироумаяма, пик Белой Лошади. Зимой он и вправду немного похож на белую лошадь, но не за это он получил свое название. В мае снега с этих склонов стаивают, и фермеры в низинах видят серую скалу, силуэтом напоминающую лошадь. И для них это означает, что пора сеять рис. Давным-давно они назвали эти природные часы горой Рисовой Лошади. А поскольку слово "сиро" ассоциируется с двумя иероглифами, один из которых означает "рисовое поле", а другой - "белый", то немудрено, что какой-то писец в давние времена сделал ошибку. И вот теперь мы называем эту гору именем, полученным ей в результате этой ошибки.
Марианна пожала плечами и взяла свою чашку чая.
– Но ведь всегда можно поменять название, вернув исконное. Это так просто!
– Нет в жизни ничего простого, - заметил Ничирен, ставя на стол чашку.
– И уж, конечно, непросто
Марианна бросила на него мимолетный взгляд, понимая, что слова его всегда имеют какой-то глубокий подтекст. Она чувствовала в нем какую-то странную грусть, от которой и ей становилось не по себе.
– Когда я смогу увидеться с Джейком?
– Кругом опасности, - уклончиво ответил Ничирен. За то время, которое она провела в его компании, Марианна стала привыкать к его необычной манере изъясняться. Она скоро поняла, что легче научиться интерпретировать его непрямые ответы, чем распрямлять их.
– Именно эти слова вы сказали мне, когда впервые связались со мной в Гонконге.
– Я сказал вам правду, - ответил он, наливая еще чаю.
– Враги обычно возникают там, где их меньше всего ожидаешь. В вэй ци, как и в реальной жизни, это наиболее трудно усвоить. Вы показали способность к здравому суждению, решившись следовать моим указаниям.
– Мне просто нечего было терять, - сухо ответила Марианна.
– Но Джейк наверно с ума сходит от беспокойства.
– Возможно, это не так уж и плохо.
Марианна резко повернулась к нему. Она зыркнула на него глазами, вложив в свой взгляд весь гнев, недоумение и страх, которые она переживала с того самого момента, как его звонок вверг ее в этот кошмар.
Ее сложные эмоции, вероятно, передались Ничирену, потому что он шевельнулся, будто почувствовав какую-то неловкость.
– Если бы разум в вашей жизни играл бы большую роль, чем чувства, вы бы не обиделись на мои слова.
– Он сделал небольшую паузу, чтобы дать ей возможность самой сделать некоторые выводы.
– Уж если ваш муж не знает, где вы находитесь, то уж враги и подавно.
Марианна промолчала. Как можно возражать на столь логичные доводы? Ничирен откинулся назад, прижавшись затылком к одному из шести деревянных стояков, поддерживающих крышу энгавы. Рассеянный свет играл на гладкой коже его лица. Он очень красив, - подумала Марианны. Гордое лицо, с более чистыми линиями, чем какое-либо человеческое лицо, которое ей доводилось видеть.
– Я хочу знать, - сказала она, - были ли вы на реке Сумчун в тот день, когда там был Джейк. Он отхлебнул из своей чашки.
– Это так важно?
– Может быть, - ответила она.
– Это бы объяснило многое.
– Понятно.
– Он поставил свою чашку между ними.
– Если бы я сказал, что был, это бы расставило все точки над i. Вы бы получили простой ответ на все ваши вопросы.
– Нет в жизни ничего простого, - сказала она, пытаясь поддеть его, но чувствуя, что это ей не удалось.
Она хоть и злилась на него за эту неуязвимость, но ей хотелось понять его, как будто в этом случае она могла бы лучше понять и самого Джейка.
– У вас еще и хорошая память, - похвалил он, - вдобавок к здравости суждений.
– Почему вы не хотите мне ничего говорить?
– крикнула она, внезапно вспылив.
– По той же самой причине, по которой взрослые не говорят детям все, что им бы хотелось знать.
– Я ребенок?
– вспыхнула она.
– Вот, значит, в каком свете вы меня видите!
– Если вы и впредь будете делать такие же поспешные выводы из моих слов, рассудительно заметил он, - я, пожалуй, лучше вообще буду молчать.