Цзянь
Шрифт:
Ынг выпрямился в кресле.
– Никогда об этом не сдыхал.
– Естественно. Это же секретный проект. Камсанг обеспечит дешевое опреснение воды при любой концентрации солей.
– Превращение морской воды в питьевую? Цунь Три Клятвы кивнул.
– Никаких ограничений в водоснабжении для гонконгцев! Вода в любое время суток и в любых количествах!
– И какие же проблемы?
– Советы, - с сокрушенным видом ответил Цунь.
– Они уже дважды пытались сорвать проект. И, надо полагать, будут пытаться снова и снова. Вот в этом и состоит главный риск.
– Он испытующе посмотрел на Ынга.
– Так что вы сами понимаете, почему мне нужен ответ от вашего торгового дома немедленно.
В голове у Ынга творилось Бог знает что.
– Я должен обсудить это с тай-пэнем.
– Мистер Ынг, - сказал Цунь Три Клятвы, подымаясь, - я говорю не о днях, а о часах.
Питер кивнул, тоже вставая.
– Я понимаю.
– Хорошо.
– Цунь Три Клятвы величественно взмахнул рукой.
– Мой сынок проводит вас. Ынг поклонился.
– Спасибо за гостеприимство, тай-пэнь.
Цунь Три Клятвы проследил, как Питера Ынга проводили по трапу на берег. Затем он тихо позвал кого-то. В узком коридорчике из тени возникла неясная фигура.
– Извини, что заставил тебя ждать, боу-сек. Это слово означает "драгоценный камень".
– Ничего, - ответила Блисс, заходя в каюту.
– А-ма угостила меня восхитительным ужином.
Блисс по привычке называла Дочку Номер Один, свою старшую сестру, своей а-ма, то есть "матерью".
– Ты мне хочешь что-то сообщить.
– Цунь произнес это без вопросительной интонации, наливая им обоим виски в чистые стаканы, которые он достал из ящика стола.
– Джейк Мэрок в Японии.
– Вот как?
– он повернулся к ней.
– За судьбу Джейка Мэрока! Они выпили.
– Как-то странно пить такой тост, - сказала она.
– Будто мы с тобой творцы его судьбы.
– Что за мысли, боу-сек! Будто ты не знаешь, что судьба не делается людьми. Она есть часть природы вещей.
В ее глазах был страх.
– Может быть,..
– начала она и остановилась.
– Может быть, ты мне теперь скажешь, зачем тебе надо было, чтобы я направила его в Японию? Его лицо потемнело.
– Ты выполняла волю йуань-хуань.
– В данном контексте это слово могло означать "кольцо" или "круг".
– Я не мог бы любить тебя больше, даже если бы ты была моей родной дочерью. А ведь я считаю тебя таковой, боу-сек, но в то же время выделяю тебя среди своих детей. Тебя мне прислали на воспитание и обучение. И ты знаешь многое из того, о чем другие мои дети не знают. Одной тебе ведома правда.
Он пристально смотрел на нее.
– Ничто не должно изменять предначертания йуань-хуань.
Кажется, прошла вечность, прежде чем он перевел взгляд с нее на стол, где лежал перекидной календарь.
– К сегодняшнему дню, - сказал он, меняя тему, чтобы избавить ее от лишних упреков, - Ничирен уже должен найти свою часть фу.
– Он посмотрел на нее, будто принимая какое-то решение.
– Я не солгал тебе. Его направили туда, чтобы он действительно возвратил себе свою часть фу.
– Но зачем? Какое значение она может иметь
– Она заключает в себе силу. Силу, которой ее наделили давным-давно.
– Силу делать что?
– Этого я не могу сказать. Возможно, сама жизнь даст ответ на твой вопрос.
Какое-то время они сидели молча. Блисс потупила голову, словно в такой позе ей лучше думалось.
– Отец, кто еще включен в йуань-хуань2 - спросила она наконец.
На мгновение ей показалось, что он сейчас взорвется от возмущения. Он вскочил, но тут же какая-то поразительная мысль пришла ему в голову и он рухнул в кресло, как подкошенный.
– Поразительные вещи, - сказал он тихо, - творятся в этом мире. Раньше никто из моей семьи не осмелился бы задать мне такой вопрос. И вот извольте! Его задаешь мне ты! Женщина!
Он покачал головою.
– Отец, - сказала она, приближаясь к нему.
– Я не хотела гневить тебя.
Она опустилась перед ним на колени, склонив голову.
– Не надо так, - сказал он.
– Не надо, доченька. Но внутренне он не мог не растаять от такого дочернего послушания. Что поделаешь? Такой уж она человек: послушание и преданность странным образом сочетаются в ней с независимостью. Впрочем, и это тоже результат воспитания, которое он ей дал.
– Даже тебе, курьеру йуань-хуань. такие вещи не положено знать, - сказал он назидательным тоном.
– Во многие тайны этой организации тебя нельзя посвящать.
– Но почему? Джейк неизбежно начнет задавать вопросы. Чем дольше мы будем вместе, тем больше вопросов он задаст. И что же, в ответ я должна молчать?
Он долго не отвечал, и Блисс не знала, то ли он не слышал, что она сказала, то ли он просто не хотел отвечать.
– В настоящее время важно, чтобы Джейк знал как можно меньше, - наконец произнес он.
– Это входит в твое задание. Я понимаю, это нелегко. Но задание есть задание, и оно должно быть выполнено... Ты знаешь меня, боу-сек. Знаешь лучше, чем кто-либо из всех моих детей. Лучше, чем когда-либо знала моя жена. Я - традиционалист. Отказ от наследия предков чреват только одним пеплом. Поддержание традиций, которые сделали нас такими, каковы мы есть на сей день, - это наша обязанность, если мы не хотим конца нашей культуры. Гвай-ло забрали у нас очень много, но хотят еще больше. Они ненасытны. Они не остановятся, пока не заберут у нас все.
Цунь Три Клятвы смотрел на нее своими старыми-престарыми глазами. Ему очень хотелось дотронуться до нее, хоть это и не принято в китайской культуре. Она ему была так дорога, сердце его было полно такой любви к ней и боли за свою страну, что оно, казалось, не выдержит и разорвется. Его рука дернулась, но осталась лежать на подлокотнике кресла.
– Никогда не отказывайся от традиций, - сказал он наконец.
– Не поддавайся соблазнам перенять деловую хватку американцев, аффектацию английского "общества". В один прекрасный день тебя может потянуть к западным ценностям: их быстрым автомобилям, их хищнической философии. Ты можешь почувствовать, что тебе хочется стать своей среди них и забыть край, который взрастил тебя.