Цзянь
Шрифт:
– Не бойся! Надеюсь, что узнают.
– Клянусь Восемью Бессмертными Пьяницами, я тоже на это надеюсь!
– Ну ладно, - сказал Чжилинь.
– Я сам дам тебе новое имя. Они сейчас нас слышат, так что никакой путаницы не произойдет.
– Он посмотрел на брата и опять засмеялся.
– Тебе нужно прозвище, братишка. В Гонконге прозвища в большом ходу, и я только что придумал его для тебя: Три Клятвы. Ты будешь называться Цунь Три Клятвы.
Конечно же, Афина не поняла. До этого момента она была уверена, что Чжилинь любит только ее одну. Теперь она
Где-то в глубине души она сама ужаснулась тому, что не поняла Чжилиня и даже не попыталась найти для него оправдания. Афина прекрасна знала об обычае мужчин иметь любовниц; она только не допускала, что на это способен ее собственный муж.
В ее голове просто не умещалось, зачем ему понадобилась другая женщина. Она чувствовала себя глубоко униженной, будто он ткнул ее лицом в грязь. Неужели именно этого он добивался: согнуть ее, унизить, склонить ее до земли в этом дурацком китайском поклоне? Зачем он тогда женился на ней? Конечно, он не мог не понимать, что только китайцы умеют так кланяться.
И опять она ужаснулась в глубине души своим мыслям. Как она может считать себя просвещенным человеком, если не может принять чужеземные обычаи как свои собственные? И до нее дошло, наконец, что она могла только со стороны наблюдать экзотические традиции и нравы, а когда дело дошло до того, чтобы жить сообразно им, она оказалась такой же пленницей своего воспитания, как и ее отец, который, при всей своей любви к Гавайям, так никогда и не смог воспринять культуру своей жены. Никому из детей он не дал гавайского имени, ни один из них не жил по гавайским обычаям.
Афина почувствовала глубокий стыд, сменившийся чувством гадливости. Она боролась с ним, как перед этим боролась с чувством унижения. Но исход этой борьбы был предрешен. Она не могла выносить визга чужого ребенка в своем доме, она не могла выносить самой Шен Ли, стоявшей перед ней с опущенной головой, как ягненок, обреченный на заклание.
Афина почувствовала, как ярость подымается в ее душе, грозя потопить разум. Эта женщина была средоточием того, что ей было так противно. И, тем не менее, она украла у нее Чжилиня. Худшие опасения Афины сбылись.
Завизжав от злости, она разогнала всех слуг. Скулящий ребенок остался лежать в кресле на шелковой подушке. А потом она повернулась к Шен Ли.
Ярость переполняла ее сердце. У нее был вид волчицы, вернувшейся в свое логово и обнаружившей, что оно разорено. Если бы ее сейчас увидел Чжилинь, он бы ее не узнал.
Впервые в жизни Афина почувствовала, что она не может владеть собой. Безропотность этой мерзавки взбесила ее окончательно.
Со всего размаха она ударила Шен Ли по лицу так, что голова китаянки мотнулась назад на тонкой шее. Потом повторила удар. Грудь ее вздымалась, дыхание с шумом вырывалась, как из кузнечных мехов.
Налившимися кровью глазами она посмотрела на Шен Ли, валяющуюся на полу, как брошенная кукла. Юбка жертвы задралась, и Афина увидела ее длинные ноги, стройные обнаженные бедра, тускло белеющие в свете керосиновой лампы.
Зарычав, как дикий зверь, она развернулась
Серый дымок лениво подымался от металла, как призрак дракона. Со страшным шипением, вырвавшимся из его пасти, когда конец кочерги коснулся гладкой человеческой плоти, дракон развернулся и, шелестя чешуей, кольцами рванулся к потолку
КНИГА ТРЕТЬЯ
СИН-128
ВРЕМЯ НАСТОЯЩЕЕ, ЛЕТО
ГОНКОНГ - ТОКИО - МОСКВА - ПЕКИН ВАШИНГТОН
Пять сотен на Фа Шаня!
– Ставлю восемь против! Хромой Су его обштопает!
– Клянусь всеми богами, вы прогадаете оба! У их, гребцов силы - как в детской пидюльке! Экипаж Цуня Три Клятвы выиграет. Ставлю на него тысячу!
– Вы недооцениваете нашего хозяина!
– подключился четвертый голос. Совокупляйтесь вы с Цунем и Шанем, а я ставлю недельную выручку на "Дракона" Т.И. Чуна. Он победит!
Это вызвало новый скачок ставок, еще более головокружительный, чем предыдущий.
Прищурив свои и без того узкие глаза, луноликий Т.И. Чун наблюдал за гонками с мостика своего шлюпа "Королевский дракон". Он был строен но невысок. На вид ему можно было дать где-то между 55 и 85 годами. Его элегантный легкий костюм цвета зеленого чая был так мастерски сшит, что в нем он выглядел выше ростом, чем был на самом деле. Ноги его облегали удобные мокасины ручной работы. И обувь, и костюмы его шились для него в Лондоне, на Сэвил-Роу.
Было воскресенье и так называемая "двойная пятерка" пятый день пятого месяца по китайскому календарю. По этому случаю Т.И. Чун организовал морскую прогулку для своих деловых партнеров, друзей и врагов, подобрав их у центрального пирса и доставив к старту традиционных ежегодных гонок на лодках класса "Дракон", проходивших вокруг всего Острова. Хотя аналогичные гонки также бывают в Стэнли, Тай По и Йаума-тай, наиболее престижными считаются те, что проходят здесь, в Абердинской бухте.
– Две тысячи на Фа Шаня! Его лодка выиграла первый и третий из отборочных соревнований! Смотрите! Вон чайка только что опустилась рядом с ней! Мой сокровенный член чует, что это - добрый знак!
– Значит, вот как ты принимаешь все свои важные решения!
– спорщики так и зашлись в издевательском хохоте.
– Пятьдесят пять тысяч, что боги дождя с Хромым Су!
– Еще три тысячи на Т.И. Чуна! Он выиграл прошлогодние гонки, разве это не так? Все боги да будут мне свидетелями, что он выиграет и эти!
Никто, разумеется, не упомянул о сплетнях, распространившихся с быстротою молнии сразу же после окончания тех гонок, что экипаж Т.И. Чуна сделал запрещенный правилами вираж под самым носом идущей рядом лодки, заставив ее наскочить на лодку Цуня Три Клятвы всего в ста ярдах перед финишной линией. Эта заминка главных соперников обеспечила Чуну победу, Правда, никакого официального протеста по этому поводу не было заявлено. Сейчас гости на яхте Т.И. Чуна все как один человек были уверены, что Почтенный Цунь попытается взять реванш.